Добрая память. Софья Хромченко

быть никому из своих.

      И так все рискуете. Как это, Соня,

      Всё удивительно: если б мне знать,

      Каких замечательных Бог в нашем доме

      Людей собрал! Право, таких не сыскать!

      Все верные, чистые. Все совершенно

      Искренне сразу спешат мне помочь,

      Как слышат про горе. Чекисты ж не дремлют:

      Сестру мужа взяли не так давно в ночь.

      Уже расстреляли… Я только узнала.

      Есть от кого. Тут мой муж ни при чём –

      Не по его она делу попала», –

      Ольга вздохнула о горе своем.

      Вздрогнула Соня. – «Да сколько ей было?!» –

      «За шестьдесят. Только не говори,

      Что приговором тебя удивила.

      Убивать стариков мастера в наши дни!

      Большого геройства не надо! Ах, Соня, –

      Заплакала Ольга, – не слушай мою

      Боль, слушай лучше сейчас про другое.

      Я думала, мужней родни не люблю.

      Добра я от них никогда не видала.

      О вдовстве узнала, тогда лишь пошла

      К ним по своей воле – как бы молчала?

      Кто ближе всех жил, к тем скорее дошла.

      Александра Петровна дверь отворила –

      Сестра его. Я ей с порога: «Убит».

      Она в кухне чаем меня напоила:

      «Пей, Оля. Горячий». О брате молчит.

      Потом уже обе мы с ней разрыдались.

      «Брат, – говорит, – тебя очень любил».

      O давнем грехе я заплакала, каясь.

      Она мне: «Георгий тебе позабыл».

      Всей семьей знали! Прощались родными.

      В первых днях осени… в полночь… вошли.

      Мужу золовки моей предъявили,

      Что он верит в Бога! Вот ви́ны пошли!

      Александра Петровна: «Я тоже верю.

      Обоих берите». Был муж у нее

      Богатый купец из семьи староверов.

      Она – нашей церкви. Злодеям – одно:

      За всякую веру лишить жизни рады!

      У мужа золовки родня-то живет

      В Париже давно. Пишет там мемуары.

      Уехали сразу – в семнадцатый год.

      Его в письмах звали с Россией расстаться.

      «Я не поеду», – сказала жена

      Давно еще. Вынужден был с ней остаться.

      Большая любовь у них, Соня, была…

      Их дочка пришла ко мне, всё рассказала.

      Она арест видела. Я для нее,

      Не для себя, про расстрел их узнала.

      Не знать, Соня, – пуще всего тяжело».

      Соня вздохнула. Потом догадалась: –

      «Ольга Ивановна, я б никогда

      С чекистом, что мужа преда́л, не общалась!» –

      «Верю. Ты в принципах очень тверда.

      А я сама грешница…» – «Можно ль сравненье!» –

      «Соня, он мужа не предавал.

      Он не помог лишь, себе во спасенье! –

      Ольги лица был печален овал.

      Медленно, будто урок объясняла,

      Она говорила: – Жена у него,

      Две дочки… За что бы винить его стала?» –

      «Ему ведь… не нужно от вас ничего?» –

      «Нет, Сонечка, – Ольга в ответ рассмеялась. –

      Сколько мне лет! А жена молода…

      Дал мне свой адрес.