Come back, или Вы всегда будете женщиной. Вера О.

доктора, уточняя объем операции. Ну, или что-то такое. Я волнуюсь, и слова её запоминаю в самом общем виде.

      Моя операция должна быть второй. Мне уже принесли в палату и велели надеть белые чулки и рубашку с завязками на спине, мы уже наговорились с Асей и с домом по скайпу, а за мной всё ещё не идут. Стрелки часов двигаются к полудню. Я с утра ничего не ела и не пила, как это положено в день операции, ожидание затягивается и растёт беспокойство.

      Кто-то сказал, что операция, проводимая перед моей, оказалась сложнее и заняла больше времени, чем планировалось. Мне хочется, чтоб доктор оперировал меня не в состоянии усталости, и я прошу Асю переговорить с ним об этом и, может, отложить всё на завтра.

      И вот дверь открывается, и две быстрые молоденькие медсестрички вывозят меня на моей кровати в коридор. Сбоку спешит Ася. Медсестрички что-то говорят, улыбаясь и заглядывая мне в лицо, но я понимаю только одну фразу: «Аллес гуд!», её они повторяют особенно часто. Проехав коридор, холл, поднявшись на лифте (перемещаться лёжа в кровати очень непривычно), мы подъезжаем к массивным дверям, за которые Асю уже не пропускают. Я остаюсь без неё, моей опоры, и остро чувствую её отсутствие. Страх уже до такой степени поработил меня, что достигнут какой-то предел. И мне становится стыдно за своё малодушие, я пытаюсь убедить себя, что мне, с моей-то фамилией, нельзя так бояться, и внешне хотя бы пытаюсь изобразить спокойствие – хотя на меня и смотреть-то некому. Потом мне в голову приходит ещё одна мысль – что я русский человек и должна вести себя сообразно с этим, явить мужество, ну, или хотя бы не позориться перед немцами. Стыдно быть такой слабой. Я пытаюсь изобразить самообладание. Страх начинает отступать. Неожиданно начинаю шептать слова давным-давно знакомой короткой молитвы и явно чувствую успокоение.

      Между тем анестезиолог, укрыв меня подогретой белой махровой простыней (в помещении холодно), приступает к наркозу. Я вдыхаю вьющийся из маски белый прохладный дымок и начинаю чувствовать, как немеют пальцы рук и ног, дальше сознание покидает меня.

      После операции

      Прихожу в себя я в незнакомой палате. Глаза устремлены в потолок. Он неровный, с какими-то переборками. Самочувствие довольно хорошее, боли нет, голова ясная. Мне задают вопросы и везут в мою палату, где меня ждёт Ася.

      Видимо, действие наркоза не окончилось полностью: я абсолютно спокойна, мне хорошо. Говорю я медленно, чуть ли не по слогам, понимаю это, но добавить темп не могу. Ощущение, что всё позади. Я рада.

      Общаюсь с Андрюшей по скайпу. Без конца в палату заходят, измеряют температуру, давление, что-то приносят из лекарств, задают вопросы, Ася переводит, смотрят шов.

      Первое, что меня начинает беспокоить после операции – белые капроновые чулки. Хочется их снять, но, оказывается, этого делать нельзя – они защищают ноги от возможного тромбоза. Их нельзя снимать ближайшие 5 дней. Пять дней и ночей в капроне! Это ужасно!! Чуть позже я замечаю, что в кровати рядом со мной