Алкоголизм – не приговор. Выход есть. Я счастлив, что я бросил пить. Юрий Сорокин

и в голове так, если ты не можешь найти того, что нужно!» У меня: какой нужен документ? Тут же – пожалуйста! Другой? Пожалуйста! А он полчаса ищет, как говорится, тут хлеб заворачивал, тут рыбу ели, тут – это не читать. Поэтому я могу сказать, что опыт работы в КГБ мне пошел в плюс. И вот после происшедшего начался такой период, когда я вышел уже в совершенно другую жизнь, передо мной встала дилемма, куда идти работать.

      – А как в той больнице, где вам полтора месяца все же пришлось отлежать, как там лечат, что они делают?

      – Мне ставили какие-то капельницы, применяли общеукрепляющее лечение… Но, как я потом понял, смысл моего нахождения заключался в том, чтобы понаблюдать меня и составить некий анамнез: до какой степени дошел мой алкоголизм. Когда с тобой поговорили пару раз, наркологу не составляет абсолютно никакого труда по каким-то случаям сложить некую картину. Поэтому смысл моего нахождения там был не в том, чтобы меня лечить, а чтобы поставить диагноз и с этим диагнозом меня выписать, «а там уже делайте с ним что хотите». Лечение же, вернее, мои многочисленные лечения в больницах начались как раз на следующем этапе, то есть с восемьдесят пятого почти по девяностый год. Когда я ушел из КГБ, я пошел работать в таможню. Мне казалось, что там была некая романтика, связь с заграницей, само нахождение в Шереметьеве, самолеты – мне это очень нравилось. Но и в таможне я проработал недолго, всего лишь полгода, потому что погорел на том, на чем горели все рядовые пьющие люди, – у меня уже не было красного удостоверения, – я просто банально попал в вытрезвитель. В те времена из вытрезвителя обязательно сообщали на работу. Однажды я стоял, проверял багаж у кого-то, подходит начальник и говорит: «Тебя вызывает начальник таможни. А чего это он тебя вдруг вызывает?» Он спросил удивленно, а я это воспринял со страхом – я знал, почему меня вызывают. Прихожу, и начальник показывает мне письмо, что, собственно говоря, для меня не было неожиданностью. Он предложил только один вариант – увольнение: «Мы вас уволим задним числом, до того, как вы попали в вытрезвитель, чтобы вы не бросали тень на нашу доблестную таможню». Таким образом, спустя полгода я оказался на улице.

      И если, скажем, после ухода из КГБ я мог выбрать какую-то более или менее престижную работу, то тут я понял, что мне выбирать особо не приходится. И мне уже было совершенно все равно. Это был конец восемьдесят пятого года, если вы помните, это был очень жестокий режим относительно алкогольных напитков, уже был «сухой закон» Горбачева, когда магазины все работали только ограниченно, водки было не купить и так далее. Я подумал, что человек, у которого два высших образования, который закончил службу в звании капитана КГБ, у которого была семья, приличная история и все прочее, что самое подходящее место для такого человека – это пойти в дворники. И я пошел работать дворником. Мне казалось, что тут-то я уж смогу пить сколько хочу, здесь меня никто контролировать не может и никогда в жизни не уволит.

      – Еще в котельную можно….

      – Про