Расколотые небеса. Юлия Борисовна Шипилова

пленницу к стулу и принялся ждать, пока та очнется.

      Хотя Рен старался не переусердствовать с наркотиком, ждать, пока действие вещества выветрится, пришлось несколько часов, которые он провел, упорно игнорируя многочисленные попытки товарищей выйти на связь. Прежде чем передавать девушку Фронту, он собирался сам задать ей пару вопросов, и не нуждался в свидетелях.

      На улице уже взошло солнце, когда Ингрид Беренсен, наконец, открыла глаза, тяжело моргая под воздействием наркотика. Она попыталась пошевелиться, но веревки крепко держали лодыжки и запястья. Привыкая к темноте, она обратила глаза к противоположной стене, где виднелась смутная фигура. Заметив, что девушка очнулась, похититель подошел поближе.

      – Это ты, – сказала Ингрид, когда тусклый свет позволил разглядеть черты лица незнакомца. Слабая улыбка тронула бледные губы, – Неужели это и правда ты, Рен? Я так рада тебя видеть!

      ***

      Расмус Беренсен всегда, останавливаясь в поместье, начинал день с того, что заходил к дочери – ранней пташке, поднимавшейся чуть ли не раньше всего дома. Негаданный приезд племянника и его друзей не мог изменить семейной традиции. Единственным, что могло лишить заботливого отца маленькой радости, были соображения безопасности, но пока он не видел повода для беспокойства. Волнение сенатора по поводу внезапного визита вызвали не столько опасения за семейный секрет, сколько неожиданное появление в толпе гостей сына бывшего Президента Сенатор помнил Рена Антрейта еще ребенком. Тогда они дружили семьями, и Рен часто играл с его дочерью. Первая после стольких лет встреча вызвала к жизни самые разнообразные воспоминания, что не в последнюю очередь объяснялось тем, что повзрослевший Рен превратился почти в полную копию отца. Его появление послужило Беренсену очередным болезненным напоминанием о прошлом предательстве, и он решил не упоминать при Ингрид о старом друге, ночевавшем с ними под одной крышей.

      Привычно постучав в закрытую дверь, Беренсен не дождался ответа. Уверенный, что дочь просто не слышит, он постучал погромче, но не снова ничего не услышал. Смутный страх только начал оформляться в настоящее подозрение, когда он обнаружил, что дверь в комнату Ингрид не заперта. Беренсен всегда настаивал, чтобы дочь запиралась на ночь, и знал, что за долгие годы это вошло у девушки в привычку. С громко бьющимся сердцем, Беренсен заглянул внутрь, но Ингрид в комнате не было.

      Пытаясь сдержать поднявшуюся в груди панику, Беренсен немедленно вызвал перепуганных мрачным тоном хозяина слуг. Надежда, что Ингрид сама покинула комнату, угасала с каждой минутой – никто не видел девушку со вчерашнего вечера, да и она была слишком умна, чтобы отправиться гулять по дому, когда в поместье остановились гости. Поднятые по тревоге охранники не заметили ничего подозрительного, и на расставленных по всему периметру дома камерах пропавшая тоже не появлялась.

      – Где она может быть? – прорычал Беренсен начальнику охраны дома, с виноватым