Князь Пустоты. Книга третья. Тысячекратная Мысль. Р. Скотт Бэккер

обвисла, как намокший лен. Найюр отвел взгляд, отбросил полог из оленьей шкуры. Он не сомневался, что Моэнгхус забрал себе в гарем его жен, поэтому открывшаяся картина не удивила его и не оскорбила. Но вид крови волновал, как и то, что Серве по-рыбьи открывала и закрывала рот… Анисси кричала.

      Моэнгхус оторвался от женщины и широко улыбнулся.

      – Икурей еще жив, – сказал он. – Почему ты его не убил?

      – Время… время…

      – Ты пьян?

      – Вином забвения… Все, что эта птичка дала мне…

      – А… значит, ты все же научился забывать.

      – Нет… не забывать. Спать.

      – Тогда почему ты не убил его?

      – Потому что этого хочет от меня он.

      – Дунианин? Думаешь, это ловушка?

      – Каждое его слово – ловушка. Каждый его взгляд – копье!

      – Тогда каковы его намерения?

      – Не дать мне добраться до его отца. Лишить меня моей ненависти. Предать…

      – Но тебе только и надо убить Икурея. Убей его и свободно присоединишься к Священному воинству.

      – Нет! Тут какой-то подвох! Что-то…

      – Ты дурак.

      Гнев заставил Найюра очнуться. Он поднял глаза и увидел тварь, сидящую на балюстраде прямо перед ним. Лысая голова блестела в свете звезд, перья были подобны черному шелку, а мир за ее спиной колыхался как дым.

      – Птица! – вскричал он. – Демон!

      Крохотное личико злобно глянуло на него. Свинцовые веки прикрыли глаза, словно демон дремал.

      – Кийут, – сказала тварь, – где Икурей унизил тебя и твой народ. Отомсти за Кийут!

      «Я о чем-то забываю…»

      Как несуществующее может быть? Как оно может существовать?

      Каждый свазонд – ухмылка мертвеца. Каждая ночь – объятия мертвой женщины.

      Проходили дни, и Найюр все пытался измерить глубину пропасти, окружавшей его. Конфас и его нансурцы были первостепенной заботой – по крайней мере, так считалось. Пройас дал в подчинение скюльвенду баронов Тирнема и Санумниса с почти четырьмя сотнями рыцарей, а также пятьдесят восемь выживших солдат его старого шайгекского отряда. Как все Люди Бивня, они были закаленными бойцами, но даже не пытались скрывать недовольство тем, что им приходится остаться.

      – Вините в этом нансурцев, – сказал им Найюр. – Вините Конфаса.

      Нансурцев, которых они охраняли, было намного больше, и Найюру требовалась вся злость его солдат.

      Когда барон Санумнис высказывал свои сомнения, Найюр напоминал ему, что эти люди намеревались предать Священное воинство и что никто не знает, когда прибудут имперские корабли.

      – Они могут задавить нас числом, – говорил он. – Поэтому мы должны лишить их воли.

      Конечно, свои истинные мотивы он не выдавал. Эти люди предпочли дунианину Икурея Конфаса… Прежде чем убить хозяина, надо посадить на цепь пса.

      Вдоль стен Джокты был разбит жалкий лагерь – достаточно далеко от Ораса, чтобы побольше солдат занять доставкой воды. Прекрасно зная организацию имперской