Арвендейл Обреченный. Трое из Утренней Звезды. Роман Злотников

Круглого Бубы.

      Первым ехал командор Крэйг. Верхом на необычайно крупном – под стать себе – вороном жеребце командор смотрелся настоящим великаном. Его борода, уже аккуратно расчесанная и смазанная маслом, солидно ниспадала на добротный кожаный нагрудник. За левым плечом косо торчала к небу рукоять громадного двуручного меча; серый плащ стекал с плеч Крэйга по конскому крупу, спускаясь почти до самой земли, и мертво скалилась на том плаще башка гхарка, прон-зенная копьем, – отличительный знак Полуночных Егерей.

      Мюр и Манго, укрытые точно такими же плащами, ехали следом за Крэйгом, по обе стороны от той самой телеги, увлекаемой тем самым здоровенным битюгом. Теперь в телеге громоздилась большая клетка, коряво собранная из тонких прутьев, которые крепились друг к другу в нужных местах обыкновенными веревками. Выглядела клетка откровенно хлипкой, однако разбойники, заключенные в ней, не предпринимали никаких попыток освободиться. Заклинание Нерушимой Замычки обуславливало надежность временной тюрьмы банды Мартина Ухореза.

      Разбойники тихо и мрачно шелестели – переговаривались между собой. Время от времени кто-нибудь из них повышал голос сильнее обычного, тогда Мюр или Манго со своих коней лениво толкали ногой клетку:

      – Тихо там! А то вот я кого-то сейчас опять пощекочу!

      И грозные душегубы, совсем недавно наводившие ужас на половину великого Арвендейла, тут же надолго умолкали. Ибо пару часов назад некоторые из них испытали на собственной шкуре, что значит это самое «пощекочу» – когда рыпнулись предложить Егерям обменять свою свободу на несметные сокровища, якобы спрятанные вот именно на такой случай в неких потайных схронах.

      Рыжий Мартин Ухорез с видом совершенно безучастным сидел в углу клетки. С той минуты, когда его привели в чувство, чтобы транспортировать в свежесобранную клетку, он не произнес ни слова. На лбу знаменитого разбойника красовалась внушительная сине-красная гуля, и голову он держал несколько набок.

      Позади клетки темнел на телеге большой мешок, густо испачканный темной кровью.

      Битюгом, тянувшим телегу с клеткой, правил Эвин.

      Его свернутый в складку плащ и длинный меч в ножнах покоились на коленях – сидеть на облучке в полном облачении и вооружении было, конечно, совсем не так удобно, как в седле. Конь же Эвина трусил на привязи за скрипуче покачивающейся телегой. Трусил рядом с конем Гага, на крупе которого лежало тело самого Гага, привязанное к седлу, плотно обернутое серым плащом, который пропитали благовониями – чтобы животных не пугал запах мертвеца.

      Дорога шла через негустой лесок, петляла между деревьями.

      Эвин сидел на облучке, поджав ноги. Было что-то наивно мальчишеское в этой позе, и в том еще, как он постоянно с внимательным интересом чуть поворачивал голову на малейший звук и малейшее движение вокруг себя, как делают дети, попавшие туда, где никогда не были. Хотя маловероятно, конечно, что Эвину раньше не приходилось бывать в таких вот лесках…

      Дорога была неровной, она то подпрыгивала, то стремилась