Дневник Маньчжурской экспедиции (1934–1935). Николай Рерих

из Канзаса. Они запаздывают уже на целый месяц, так всегда бывает, когда имеешь дело с дальними расстояниями, да кроме того, для некоторых людей, как вам известно, время и сроки не существуют. Конечно, и без того мы не могли бы выехать сейчас дальше вследствие холодов, и, естественно, Гал[ахад] это понимает.

      Вчера был у нас древний лама бурят и гадал. Я ему задал вопрос о 36-м годе, и вышло очень хорошо. Конечно, Вы понимаете, что для меня этот вопрос был и ненадобен, но такое подтверждение для монг[олов] очень значительно.

      Как-то действует наш Париж? Ведь теперь скоро будет год с нашего туда приезда. Сведений-то оттуда было порядочно, но мне прежде всего хочется знать действительный результат. Мало ли что и как протекает, но нам нужно знать, к чему оно пришло.

      15 января 1935 г.

      Пекин

      «Обращаю Ваше внимание на следующее: становится странным, что мы не получаем ответа ни на одно из трех посланных нами в Яп[онию] писем. Хотя бы ради вежливости и воспитанности ответ должен бы быть. Бывало у нас, если даже посылалось письмо Императору, то и то гофмаршальская часть все-таки отвечала. Также обратите внимание, что генерал Араки не ответил на три обстоятельства. Дважды он получил книги, а кроме того еще и получил знак. У нас еще не было прецедента, чтобы такое обстоятельство осталось без ответа. Также, насколько знаю, не было ответа на издание “Гималаи”, поднесенное Токийскому двору. Также нет ответа о картинах в Кио[то]. Также не было ответа от Цуб[оками] на его избрание[229]. Так как все эти отсутствия ответов разновременны, то вообще все эти обстоятельства заставляют задуматься, в чем дело. Думаю, что при случае тактично не мешало бы спросить С[аваду], не кажутся ли ему странными все эти обстоятельства, которые в других странах с нами не приключались. Также обращает на себя внимание и то обстоятельство, что 14 месяцев тому назад Знамя было поднято, а затем, по-видимому, оно благополучно опустилось и больше никаких разговоров о ратификации Пакта не происходило. Не странно ли все это? И не требует ли все это дознания, тем более что с нашей стороны ничего, кроме культурного сотрудничества и сердечного доброжелания, не было.

      Продолжаю эти дни высиживать дома – все не удается изгнать какую-то угнездившуюся простуду. Думаю о Пакте, чтобы действительно к апрелю произошло бы нечто и по формулам ясное и внушительное. Когда мы здесь прочли в местной газете телеграмму Рейтера о признании Пакта Бразилией, то, сознаюсь совершенно искренне, даже я сам не понял, что сообщение было именно о нашем Пакте, до такой степени выражения были спутаны и не ясны. Можно было лишь понять, что Бразилия подписала какой-то Американский Пакт, а остальное все было совершенно нелепо затемнено. Вот этих затемнений и нужно всячески опасаться. И без того много смущения в умах».

      Обратите внимание, я в кавычках отмечаю то место дневника, которое сообщено и в Париж. Пусть и там в соответственном посольстве понемногу принимают должные меры, а то если запустить, пожалуй,

229

Т. Цубоками был избран почетным советником и почетным членом рериховского общества (Roerich Society) при Музее Рериха в Нью Йорке.