Дневник Маньчжурской экспедиции (1934–1935). Николай Рерих

и перепечатываний того же самого в японской газете Тяньцзина. Произошла какая-то странность, в результате которой враги (вместо друзей) произнесли многие вещи. Трудно понять, почему все это должно было случиться именно так, как это случилось. Во всяком случае, повторяю, нужно всеми доступными способами приоткрывать истину, причем откроется, вероятно, и многое другое любопытное. Среди этих открытий, вероятно, будет Вам любопытно узнать отношение к этому делу со стороны Вонсяцкого. Нам только что пришлось слышать три отзыва о нем – от генерала Краснова[189], генерала Дитерихса и поэтессы Колосовой[190]. Все эти отзывы определенно отрицательны. Во всяком случае, он, насколько мы знаем, имеет американское гражданство, и его газета весьма неосторожно затрагивает интересы наших американских учреждений, именно в этом смысле ему и следует писать. Ведь так или иначе, за ложь его и субсидируемых им фашистских изданий вполне естественно спрашивать ответ именно с него, как являющегося главою русского фашизма. Сегодня воскресение, и потому мы не знаем, имеется ли в Гонконг-Шанхайском банке какая-либо почта для нас. Между прочим, сегодняшняя газета имела сведения о каком-то финансовом неблагополучии этого банка. По нынешним временам просто беда – не знаешь, где держать деньги, если даже такие самые крупные банки допускают о себе неблагополучные сведения в печати. Относительно Кооп[ератива] будем иметь в виду, что если он оказался невозможным в одном месте, то это еще не значит, что та же идея не будет применена в других местах. Именно идея Кооп[еративного] банк[а] очень упорно сидит в нас, и Вы, надеюсь, скоро что-нибудь к этому услышите. Если бы только быть уверенным в совершенстве почты, то можно было бы посылать и ожидать обратные ответы гораздо планомернее. Возвращаясь к происшедшему газетному эпизоду, можно лишь искренне изумляться, что кем-то предприняты столь грубые шаги. Люди, желающие рассчитывать на культурное сотрудничество, не могут же допустить именно таких способов, которые так выявились. Вообще все построение этого эпизода необъяснимо. Все построение производится[по] каким-то ложным и старым материалам. Тогда спрашивается, зачем нужно было ожидать шесть месяцев. Кроме того, зачем допускать такие явно лживые сообщения, которые совсем не трудно опровергнуть ближайшими фактами. Или остается предположить какую-то невероятную степень подлого невежества или какое-то непонятное нам злобное ухищрение мысли. Конечно, и в этом эпизоде ясно одно, что тьма организована, а положительные силы терроризованы и разъединены, как об этом я не раз писал в своих статьях. Совершенно нельзя предвидеть, какое течение может получить эта ложь в невежественных кругах. Пусть и в Латвии, и в Югославии, и, конечно, в Париже наши друзья последят очень прилежно. Смеху достойно было наименование[меня] японской газеткой в Тяньцзине врагом Православной Церкви. Когда вспоминаешь все письма от Иерархов именно этой Церкви, то такая заботливость от нецерковных, а может быть, и неправославных людей становится достойной удивления. Как Вы видите, я повторяю некоторые мысли, уже бывшие

189

По данным мемуарной литературы и современных исторических исследований, среди русских, эмигрировавших в Китай, не было никакого генерала Краснова. Возможно, здесь имеется в виду переданный через третьих лиц отзыв генерала П.Н. Краснова, жившего в то время в Европе.

190

Судя по стихотворению «Отступнику», посвященному Н.К. Рериху, М. Колосова тоже вскоре оказалась на стороне авторов газетных публикаций.