Император-отрок. Историческая дилогия. Дмитрий Дмитриев

сказать, князь, я не могу, а только видел, что князь Никита Трубецкой с цыганкой что-то долго говорил и на тебя кивнул ей головою.

      – Ты думаешь, Трубецкой подучил цыганку? Может быть! У Никиты Трубецкого есть ненависть ко мне и злоба, он ненавидит меня, и, без сомнения, это он подучил цыганку. Но он поплатится мне за это!.. Я все узнаю, – с большим волнением проговорил Долгоруков.

      – Что ты задумал делать? – спросил Лопухин.

      – Я… я сейчас поеду к Трубецкому и спрошу у него.

      – Разве он скажет тебе?

      – Я заставлю его сказать правду!.. Силою заставлю повиниться!.. Степа и ты, Левушка, со мною поедете!

      – Ехать в такое время!.. Ведь ночь, – возразил Лопухин. – Отложи хоть до завтра.

      – Нет, нет, сейчас. Ни одной минуты не стану медлить!.. Вас, друзья мои, тревожить я не буду, один поеду.

      – Но мы тебя не отпустим… Куда ты, туда и мы.

      – Спасибо, друзья, спасибо! Я верю вашей дружбе и привязанности, верю.

      Вскоре же Долгоруков со своими приятелями уехал из палат Шереметевых и, несмотря на то что была глубокая ночь, приказал везти себя к дому князя Никиты Трубецкого. Всю дорогу он был печален и наконец произнес:

      – А что, друзья мои, если слова старой цыганки и на самом деле будут вещими? Ведь многие говорят, что цыганкины предсказания сбываются. А вдруг и действительно меня ждет лютая казнь?

      – Что ты, что ты! С чего такие мысли! – в один голос испуганно воскликнули его товарищи.

      – Кто знает… Будущее от нас закрыто непроницаемою завесой.

      – Если так, то как же цыганка может знать твою судьбу? – успокаивая приятеля, проговорил Храпунов.

      – Да, пожалуй, и так! Ну да что!.. Чему быть, того не миновать, от своей судьбы не уйдешь, не уедешь. А теперь, друзья, давайте брать от жизни то, что она дает нам. Эй, ямщик, говорят, ты горазд песни петь. Запой веселую, а мы тебе подтянем.

      И вот среди безмолвной тишины ночи громко раздалась веселая песня; звонко понеслась она по улицам Москвы и замирала где-то далеко, в беспредельном пространстве.

      Но вот показался дом князя Никиты Юрьевича Трубецкого. Полнейшее безмолвие царило в нем; огни были давно погашены и ворота на запоре. Князь Никита и его жена давно вернулись с бала от Шереметевых и теперь уже крепко спали.

      Громкий стук в ворота не в урочный час разбудил не только княжеских холопов, но даже самого князя и его жену.

      – Поди узнай, кто стучит, кто смеет нарушать мой покой? – сердито приказал князь своему дворецкому.

      Старик дворецкий немного спустя принес такое известие:

      – Князь Иван Алексеевич у ворот твоих, государь! Слышь, в гости к твоей княжей милости прибыл.

      – В такую-то пору? Не отпирать ему ворот!

      – Грозится, государь, выломать.

      – Бесчинник, разбойник! Что с ним и делать? – упавшим голосом проговорил князь.

      – Принять его надо, скорее принять!.. Ведь князь Иван выполнит свою угрозу, – несколько смущенно посоветовала мужу княгиня, наскоро одеваясь.

      – Принять!..