Радость поутру. Брачный сезон. Не позвать ли нам Дживса? (сборник). Пелам Гренвилл Вудхаус

оставил на полу ведро?

      – Где?

      – Посередине прихожей.

      – Точно! Я теперь вспомнил. Я поставил его там, чтобы не загораживать проход.

      – Ясно. Ну так вот, тебе, наверное, будет интересно узнать, что я чуть не сломал об него ногу.

      Он весь встрепенулся, в глазах загорелся фанатичный огонь, как будто перед мальчишкой вдруг возникло блюдце с мороженым.

      – Слушай! Правда чуть не сломал? Вот это удача! Я окажу тебе первую медицинскую помощь.

      – Как бы не так. Ничего ты мне не окажешь.

      – Но если ты сломал ногу…

      – Я не сломал ногу.

      – Сам сказал, что сломал.

      – Просто выражение такое.

      – Ладно. Зато у тебя, может быть, растяжение связок.

      – У меня нет растяжения связок.

      – Я умею оказывать первую помощь при ссадинах.

      – И ссадин у меня нет. Не подходи! – заорал я, готовый защищаться до последнего.

      Мы оба помолчали. У юного Эдвина был растерянный вид. Мой решительный отпор его явно озадачил.

      – Можно, я наложу тебе повязку?

      – Только попробуй, получишь по уху.

      – Но может начаться гангрена.

      – У меня нет оснований этого опасаться.

      – Дурацкий же вид у тебя будет с гангреной.

      – Нет, не будет у меня дурацкого вида. У меня будет прекрасный вид.

      – Я знаю одного типа, который сломал ногу, она у него почернела, и пришлось ее отрезать до колена.

      – У тебя, мне кажется, довольно странные знакомства.

      – Давай я пущу на нее холодную воду из крана.

      – Нет.

      Он опять посмотрел на меня с недоумением. Я совсем сбил его с толку.

      – Ну, тогда я пойду обратно на кухню, – сказал он. – Займусь дымоходом. Надо его хорошенько вычистить. Этот дом, если бы не я, был бы в ужасном состоянии, – заключил он с вопиющим самодовольством, от которого меня покоробило.

      – То есть как это, если бы не ты? – парировал я его выпад со свойственным мне остроумием. – Ты тут, конечно, сеял разруху и опустошение.

      – Ничего подобного, – возразил он, явно задетый за живое. – Я приводил дом в порядок. Флоренс поставила тебе цветы в гостиной.

      – Знаю, она мне сказала.

      – Я налил в них воду. Ну, так я пойду дочищу дымоход, ладно?

      – Двигай и чисть сколько влезет, – холодно ответил я и жестом отослал его прочь.

      Не знаю, как кто, у каждого свой метод, но я, например, отсылая Эдвина прочь, вскинул в салюте правую руку, а затем уронил ее на место, так сказать, по швам. И при этом почувствовал, что чего-то не хватает. В боковом кармане, с которым соприкоснулось запястье, должен был находиться небольшой выпуклый предмет, а именно – пакетик с брошью, которую тетя Агата приказала мне вручить Флоренс на день рождения. Но никакой выпуклости не ощущалось. Карман был пуст.

      В то же мгновение мальчишка Эдвин произнес: «Э!» – нагнулся и поднял пакетик с пола.

      – Это ты уронил? – спросил он.

      Ему