Бессмертники. Хлоя Бенджамин

стоя в дверях, оборачивается.

      – Не бойтесь, – подбадривает он Варю и Саймона.

      Но как тут не бояться?

      – Где Клара? – спрашивает Саймон, когда Дэниэл исчезает за дверью. – Почему не вышла?

      – Там, внутри, – заверяет Варя, хотя её мучает тот же вопрос. – Мы с тобой зайдём, а они там, Клара и Дэниэл. Наверное, просто… ждут нас.

      – Зря мы всё это затеяли, – бурчит Саймон. Его золотые локоны прилипли ко лбу. Варя старшая, должна его опекать, но Саймон для неё загадка; одна Клара его понимает. Он самый молчаливый из них. За ужином сидит насупившись, глаза стеклянные. Зато шустрый как заяц! Бывает, идёшь с ним в синагогу, и вдруг оказывается, что идёшь одна. Подумаешь, что забежал вперёд или отстал, но всякий раз кажется, будто испарился.

      Когда вновь приоткрывается дверь – как в прошлый раз, самую малость, – Варя кладёт руку Саймону на плечо. Варя не из храбрых: хоть она и старшая, но предпочитает зайти последней.

      – Смелей, Сай. Заходи, а я тут покараулю, хорошо?

      Непонятно, зачем караулить – в подъезде всё так же пусто, – но Саймон как будто приободрился. Откинув со лба завиток, он заходит.

      Одной еще страшнее. Варя отрезана от сестры и братьев, будто смотрит с берега, как исчезают вдали их корабли. Надо было их отговорить. Дверь открывается снова. Над верхней губой у Вари выступила испарина, пояс юбки влажен от пота, но отступать уже некуда, младшие ждут. Варя толкает дверь.

      Крохотная квартирка так захламлена, что в первый миг среди скарба не видно хозяйки. На полу громоздятся стопки книг, словно игрушечные небоскрёбы, стеллажи в кухне вместо продуктов заняты газетами, а на длинном столе свалены припасы – крекеры, сухие завтраки, супы в банках, разноцветные пачки чая всевозможных сортов. Игральные карты, Таро, астрологические схемы и календари – один с китайскими иероглифами, другой с римскими цифрами, третий с фазами Луны. На пожелтевшем плакате – гексаграммы И-Цзин, знакомые Варе по Клариной “Книге гаданий”. Ваза с песком, гонги и медные кубки, лавровый венок; тонкие деревянные палочки с резным узором; чаша с камнями, к некоторым привязаны длинные куски бечёвки.

      Лишь крохотный закуток возле двери расчищен от хлама. Здесь приютились складной стол и два таких же стула. Рядом столик поменьше, с букетом искусственных алых роз и раскрытой Библией. Вокруг Библии – два белых гипсовых слоника, свеча, деревянный крест и три статуэтки: Будда, Дева Мария, а третья с табличкой, где написано от руки: “Нефертити”.

      Варю захлёстывает чувство вины. В еврейской школе им рассказывали об идолопоклонстве, и она внимательно слушала, как рабби Хаим читал отрывки из трактата Авода Зара[8]. Знай родители, что Варя здесь, были бы недовольны. Но ведь и Вариных родителей, и гадалку – всех создал Бог, разве нет? В синагоге Варя исправно молится, но Бог никогда ей не отвечает. А ришика, если на то пошло, хотя бы ответит.

      Хозяйка, стоя возле раковины, насыпает заварку в изящный металлический шарик. На ней свободное хлопчатобумажное платье, кожаные

8

Авода Зара (букв, “служение чужим”, т. е. идолопоклонство) – в иудаизме один из трактатов Талмуда, посвящён взаимоотношениям между иудеями и язычниками, запрещает идолопоклонство в любой форме.