Путин. Человек с Ручьем. Андрей Колесников

вопросу. От вас, я слышал, было предложение выйти в точку катастрофы. Если вы подтверждаете, я дам корабль. Вот проведем завтра митинг памяти экипажа… – и вперед!

      Зал просто взвыл.

      – Да что вы их все хороните! – кричали одни. – Заживо!

      – Достаньте сначала хотя бы один труп! – другие.

      – Достать? Хороший вопрос, – опять одобрил Куроедов.

      – Ломайте лодку пополам и тащите ребят!

      – Не смейте! – плакала девушка за моей спиной. – Водяные пузыри… Живы они, живы…

      – Кто принял решение, что люди мертвы?

      – Вы командующему Северным флотом не верите? – неожиданно резко спросил Куроедов.

      – Конечно, нет! Ответьте!

      – Тогда я вам технически объясню. Когда открыли люк и ничего не увидели, опустили камеру, она тоже ничего не увидела. Вот осядет масло…

      – Да масло не может осесть! Оно легче воды!

      – Действительно. Значит, поднимется.

      Было полное впечатление, что он просто издевается над людьми, которые сидели в этом зале. Но ведь этот человек, я уверен, оскорбился бы, если бы ему это сказали. Он пытался им объяснить, насколько все сложно в деле, в котором они ни черта не понимают, зато берутся о нем судить, и только забывал иногда, что масло легче воды.

      – Вы верите, что ребята живы? – спросили его.

      И знаете, что он сказал?

      – Хороший вопрос! Я отвечу на него так же прямо, как вы спросили. Я до сих пор верю, что мой папа, который умер в 91-м году, жив.

      Тогда ему задали еще вопрос. Тоже, наверно, хороший:

      – Почему вы сразу не обратились за иностранной помощью?

      – Я вижу, – ответил он, – что вы больше смотрите четвертый канал, чем второй.

      – Когда вы сообщили наверх, что спассредств не хватает?

      – Три года назад, – невозмутимо доложил он.

      Я думал, кто-нибудь из отцов даст ему по физиономии. Но они, наоборот, как-то сникли и потеряли интерес к этому разговору. Им стало просто не до него.

      И ему, впрочем, не до них. Он сунул микрофон вице-премьеру Клебанову. Тому задали единственный вопрос, который всех только и интересовал:

      – Когда вы их вытащите оттуда?

      – Может быть, через несколько месяцев. Может быть, через год. Не знаю точно.

      Он сказал это почти беззаботно. Зал взревел. У людей, оказалось, еще остались силы. Невысокая женщина в мохеровой кофте и длинной, до пят, юбке подбежала к нему, схватила за грудки и стала трясти:

      – Ты, сволочь, иди туда и спасай их!

      Сразу несколько полковников бросились к ней оттаскивать. Это оказалось нелегко. Она вцепилась в Клебанова и кричала:

      – Вы такие подонки… подонки…

      Клебанов долго поправлял галстук. Лицо его стало каменным. Было такое впечатление, что он обиделся. Он перестал отвечать на вопросы и только вдруг выпалил:

      – Получите вы своих сыновей!

      Ему мгновенно простили тон.

      – Когда? – хором спросил зал.

      – Спасательная операция будет продолжаться.

      После этого