Не отпускай меня никогда. Кэтрин Райан Хайд

их отстричь. Тебе не нравится? Все говорят, что получилось красиво.

      Грейс ждала ответа. Мама молчала и уменьшалась прямо на глазах – не в прямом смысле, конечно, просто будто бы стала занимать меньше места. Злость, распиравшая ее, таяла и сжималась.

      – Стрижка и вправду симпатичная, – сказала мама.

      А потом заплакала. Грейс тут же расстроилась: за всю свою жизнь она видела мамины слезы всего два или три раза.

      – Извините, – сказала мама Рейлин, продолжая всхлипывать все громче и громче.

      Взяла Грейс за руку и повела домой; проходя по лестничной площадке девочка помахала Билли, и он помахал ей в ответ. Потом они спустились по лестнице; шагая по ступенькам, мама снова и снова просила прощения.

      «Что ж, по крайней мере, сегодня мы побудем вдвоем, – подумала Грейс, – даже если она будет продолжать плакать и извиняться».

      Но Грейс опять ошибалась. С мамой побыть не удалось.

      Не прошло и часа, как она снова постучалась к Рейлин. Очень аккуратно, чтобы сразу стало ясно, что гость пришел с миром.

      Рейлин ожидала увидеть на пороге взрослого человека: ее взгляд скользнул над головой Грейс и только потом опустился ниже.

      – Можно зайти? – спросила Грейс.

      – Конечно. Ты в порядке?

      – Вроде бы. Можно я сегодня переночую у тебя?

      – Если мама не возражает. Что с ней?

      – Опять под кайфом.

      Через некоторое время, расстилая для Грейс постель на кушетке, Рейлин сказала:

      – Интересно. Раньше ты всегда говорила, что мама спит.

      – Ага. А теперь мне надоело. Под кайфом – значит, под кайфом.

      Глава 9. Билли

      – Какая-то ты сегодня грустная, – сказал Билли, стоило ей шагнуть через порог.

      Обычно Грейс сразу бросалась к своим танцевальным туфлям, но тут, словно в подтверждение своего унылого настроения, лишь стряхнула воду с маленького потрепанного зонта и плюхнулась на диван.

      – Угу.

      – Что случилось?

      – Ничего.

      – Грейс Фергюсон, с каких пор ты стала вруньей?

      – Я не врунья! Зачем ты обзываешься? С чего ты вообще взял… А-а. Точно. Ну да. Наверное, все-таки случилось.

      Билли сел на диван рядом с ней.

      – Расскажи.

      В глубине души Билли обрадовался такому положению дел и потому чувствовал себя виноватым. Он думал, что Грейс пулей влетит в дом, предвкушая новый урок танцев, а ему придется встретить ее плохими новостями – и этот радостный энтузиазм погаснет от его слов, как от ведра ледяной воды, и во всем опять будет виноват он и его невроз.

      Шел дождь. Билли опасался привлечь внимание, поэтому танцевать можно было только на веранде… но над верандой не было навеса.

      Может, ему повезет, и сегодня она забудет про танцы.

      Грейс театрально вздохнула.

      – Просто мистер Лафферти сказал…

      При звуке этого имени Билли ощутил, как ускользает даже та малая толика спокойствия, которая позволяла ему с горем пополам пережить очередной день.

      – Что