Избранное. Том I. Георгий Мосешвили

Кихот, покорный твой слуга.

      Что – пред нищей верностью моею —

      Все твои богатства, Аладдин!

      Брось платочек, солнце-Дульцинея, —

      Верных много – Дон Кихот один.

      Санчо, друг мой, подскажи, куда мне

      Путь держать? Мне нет судьбы иной:

      Дети мне вослед бросают камни,

      Взрослые смеются надо мной.

      Я один, и в мире слишком много

      У меня врагов, и смерть не ждёт…

      Люди, кто спасёт вас, кроме Бога,

      Если не идальго Дон Кихот?

      Шевелись же, рыцарская кляча!

      В бой идёт последний паладин…

      Время нас не ждёт! В дорогу, Санчо!

      Где ты, Санчо?

      Дон Кихот один.

      1987

      К портрету

      («Улыбнись, почтенный Льюис Кэррол…»)

      Улыбнись, почтенный Льюис Кэррол,

      Вспомни сказку мнимого числа:

      Высшей математики химера,

      Детская незыблемая вера,

      Сочиненье школьного примера, —

      Шахматный закон добра и зла —

      Вот и вся бессмыслица, Чарльз Лютвидж

      Доджсон. Что ж, теперь ты вечно будешь

      В Зазеркалье жить, чтоб не исчез

      Мир, и чтоб невежда не увидел,

      Как на склоне лет Алиса Лидделл

      Возвращается в Страну чудес.

      25–26.10.1987

      Сонет-акростих с двойной кодой[33]

      («Вам голос неба слышен, друг теней…»)

      Вам голос неба слышен, друг теней,

      Анахорет упрямый и суровый,

      Любовник жизни, ставший Жизнью Новой,

      Единственный, кто в Рио-де-Жаней —

      Ровесник прежних незабвенных дней,

      Изведав всё и ко всему готовый,

      Избрал сонет незыблемой основой

      Поэзии, чтоб быть ещё верней

      Её таинственной незримой сути —

      Рожденью вечности в одной минуте —

      Её законам строгим и святым.

      Летит харбинский ветер над веками…

      Есть только Слово – пламя в тёмном храме.

      Шанхай… Пекин… Всё остальное – дым.

      Из глубины взываю вместе с Вами,

      Но Вас зову учителем моим.

      1989

      «Узнать нельзя никого и некого узнавать…»

      Узнать нельзя никого и некого узнавать:

      Косноязычная, дымящаяся, плещущая

                                                         толпа.

      Все платья легко разноцветному ветру

                                               перелицевать,

      Но все, как назло, на одно лицо,

      Хоть с горя серое шей пальтецо,

      К тому же игла тупа.

      А если кого-нибудь случайно ты отличишь,

      Всех других не напоминающего – беды

                                              не миновать.

      Он будет долго тебе говорить о себе.

                                            Ты промолчишь.

      И вскоре… Нет, лучше пройти живым

      Сквозь этот смертельный,

33

Стихотворение посвящено поэту, переводчику и журналисту Валерию Перелешину (1913–1992). Часть переписки Г. Мосешвили с В. Перелешиным публикуется во втором томе.