Поэзия Каталонии. Антология

вешают и меня!»

      «Дитя мое, Маргарида,

      не быть тому никогда».

      Из золота были петли,

      перекладина – из серебра,

      вся виселица цветами

      была разубрана.

      Кто ни проходит мимо —

      нежный вдохнет аромат,

      и в память о бедном влюбленном

      слова молитвы звучат.

      Моряк

      Сидит на морском берегу

      юная дева,

      вышивает шелком платок

      для королевы.

      Стежок кладет за стежком,

      проворна иголка…

      Работа к концу, да беда —

      больше нет шелка.

      Тут бригантина плывет.

      «Ах, ради Бога!

      Шелк не везешь ли, моряк?

      Дай мне немного!»

      Ей отвечает моряк

      сильный и смелый:

      «Какой тебе надобен шелк,

      алый иль белый?»

      «Я вышиваю платок

      пунцовым шелком…»

      «Ну так взойди на корабль,

      выбери с толком».

      Запел моряк, и под звуки

      его напева,

      наскучив шелк выбирать,

      уснула дева.

      Корабль отплыл; тут она

      от сна восстала:

      глядит вокруг, а земли —

      как не бывало!

      Берег родной от нее

      где-то далеко.

      В открытом море корабль

      плывет одиноко.

      «Верни на берег меня,

      о, сделай милость!

      Мне страшно в море, моряк!» —

      дева взмолилась.

      «Чтоб стала ты мне женой,

      взял на душу грех я…»

      «Нас три сестры, но была

      прекрасней всех я.

      За герцога вышла одна,

      за графа другая,

      но стану, на горе себе,

      женой моряка я.

      Лишь бархат носят да шелк

      мои сестры ныне,

      а мне, видно, век щеголять

      придется в холстине».

      «Ты в золоте станешь ходить,

      жить будешь безбедно:

      отец мой – английский король,

      а я – принц наследный.

      Семь лет я тебя искал,

      прекрасная дева:

      я в Англии буду король,

      а ты – королева».

      ДОН ЛУИС

      Сколько б лет еще, галерник,

      я месил морскую воду,

      но любовь меня скрутила,

      и я вымолил свободу.

      Граф покаяться велел мне

      сразу, как сойду на сушу,

      но, еще на сходнях стоя,

      облегчил я свою душу.

      К тетушке иду сначала,

      наш старинный герб над входом.

      «Тетушка, да вы всё та же,

      не осилить вас невзгодам!»

      «Тот, кто это мог сказать бы,

      на семь лет к веслу прикован».

      «Тетушка, он – перед вами,

      и свободен от оков он.

      Тетушка, молю, скажите,

      матушка моя здорова ль?»

      «Дон Луис, она в могиле —

      горя-то ведь было вдоволь».

      «Тетушка, скажите, жив ли

      батюшка мой? Что с ним стало?»

      «Дон Луис, давно ослеп он —

      слез-то пролито немало».

      «Тетушка,