Поэзия Каталонии. Антология

дружок ничуть не хуже,

      милая Жанна!

      СТихи о палаче и шуте

I

      Не нужно думать, что палач и шут

      подобны и почти одно и то же!

      Шуты нам всех милее и дороже —

      кто скажет «нет», те попросту солгут.

      Палач – дурной, его душонка злая,

      а шут – святой, и он достоин рая.

II

      Святой Генис по ремеслу был шут.

      Имел он друга, чуть себя моложе.

      И шут, и друг его, наверно, тоже

      теперь в раю, где ангелы поют.

      Шут всё отдаст – судьба его такая.

      Палач зубаст – сожрет, не размышляя.

III

      В Аррасе был подвижник – тоже шут,

      известный нам – через него Ты тоже

      чудес явил весьма немало, Боже!

      Зато палач жестокосерден, лют,

      милей всего злодею кровь людская,

      он хоть кого убьет, не разбирая.

IV

      Ведь Фивы спас от Александра шут —

      а Александр иных царей был строже!

      И если б не забавник-шут, то кто же

      избавить мог бы покоренный люд?

      О том молва гласит, не уставая;

      она права, злодея порицая.

V

      Преславный Даурель был тоже шут.

      Он отдал сына на мученья, Боже!

      Таких героев забывать негоже —

      я перечислить многих мог бы тут.

      Шут веселит, народу помогая,

      палач казнит, злодейство совершая.

VI

      Корысти нет во мне – ведь я не шут,

      и у меня с шутом ничто не схоже.

      Их ремесло я уважаю всё же —

      и рыцари, и короли их чтут.

      Скажу, как есть, хваленье завершая:

      шутам и честь, и слава вековая!

      «Между Леридой моей…»

I

      Между Леридой моей

      и Бельвисом тёк ручей,

      повстречал я там пастушку,

      пастушок разлёгся с ней

      на лужайке меж лилей,

      целовал дружок подружку;

      и, любуясь на простушку,

      я подумал про девчушку,

      что в Кастилии, ей-ей,

      не найти цветка милей,

      как подстроить ей ловушку?

II

      На овцу я бросил взгляд —

      вижу, что её солдат

      потихоньку умыкает;

      я вскричал: – «Будь трижды клят!» —

      Устыдился дерзкий хват

      и с позором отступает,

      в перебранку не вступает;

      я же, как душа желает,

      увожу овечку в сад

      и тотчас бегу назад,

      где пастушка отдыхает.

III

      Воротясь, я в сей же миг

      слышу безутешный крик:

      – «Что за горе мне, злосчастной!

      Ах, как мой урон велик!

      Злой удел меня постиг!

      Радость неги сладострастной

      обернулась в час ненастный

      этой горестью ужасной!

      Не встречали ль меж гвоздик

      вы овечку, где родник,

      Сервери, сеньор мой ясный?»

IV

      – «Дева милая, она

      будет вам возвращена,

      ну, а какова награда?»

      – «За овечку я сполна

      вам, сеньор, воздать должна,

      вашей милой стать я рада,

      коль нужда,