Стравинский. Александр Строганов

На самом деле всё просто. Там, на третьем этаже, где оса уснула – бюстик Пушкина с отбитым носом. Бюстик Пушкина и чайник со свистком. Не тот, что у Визбора – другой. Неприглядный. В подтеках и ссадинах. Впрочем, кому – как. Лично мне нравится. Настоящий чайник. Из жизни. Дырявый, наверное. Не видел, чтобы его когда-нибудь с подоконника снимали.

      Чайник и бюстик Пушкина без уха. На третьем этаже в окруженье ос. А под лавкой свинка.

      А смутных стихов не бойтесь – они благость несут.

      Вот, кстати. Раз уж Воронеж вспомнили…

      наутро вонзаясь пшеничной стрелой

      поезд дневной всегда новобранец

      сон и тоннель и вода преисподней

      подушка чернеет рай позади

      заспан в сравнении с раем грядущим

      вода в подстаканнике угли и чай

      деготь и соль и зрачки верхней полки

      будет домчимся однажды куда

      Воронеж Воронеж Воронеж Воронеж

      Воронеж предвестники степь да игла

      будут и сливы наверное вишни

      русский пейзаж и этрусский и овен

      подушка чернеет и мчится овалы

      поезд белесый до судорог солнце

      повинное мечется утро в стакане

      живое в сравнении с мертвенным днем

      сделать глоток продолжается жизнь

      там за окном слава Богу безлюдно

      рогож пастораль посланница счастья

      судорог солнца ночного пейзаж

      в темень в макушку в висок пробужденье

      тише малыш пассажир обнищал

      Воронеж Воронеж Воронеж Воронеж

      дневные там трудятся стог и ежи

      на солнце сверкает пшеничные иглы

      Воронеж в остатке спелый хмельной

      Воронеж и лодка и глянец и зев

      на солнце икра перламутровых рыб

      немое посланники сила и солнце

      церковка нет не утонет на солнце

      пусть даже Потоп не утонет не тонет

      пусть даже Потоп не утонет на солнце

      начало и кончено зыбкий пейзаж

      и кончено утро пустой и безбровый

      тише малыш почернела подушка

      а все же домчимся однажды куда

      свет простыни сизокрылою печкой

      Перекормил-таки стихами. Не смог удержаться.

      4. Четвержане. Аврора

      В тот четверг к Стравинскому С. Р. пришли далеко не все.

      И с этого и с того берега.

      Далеко не все.

      Сам Сергей Романович с утра перебрал по случаю именин экзистенциалиста дворника Тамерлана и сладко спал, укрывшись вафельным полотенцем, на кухонном полу, криков с улицы, здравниц, автомобильных гудков, выстрелов, песен, клекота и грая, разумеется, не слышал. Спал. А, может быть, не спал, просто не хотел никого видеть. Притворился спящим. Устал от гостей, и вообще от людей.

      А, может быть, действительно спал. Что ему гости? Он все равно никого и ничего не видит. Не видит, не слышит. Ничего кроме стихов.

      Да и стихов своих не узнает. Всякий раз про