Прыжок в ночи. Людмила Евсюкова

в обморок.

      – Теперь вот Богатырев… Он говорит, что она все врет, что я – не золото, но не боевик. Я убить не смогу. Но не по силе слабый, а просто характером незлобный.

      Примерно то же самое говорят Ярмухаметов и еще какой-то мужик. Не могу угадать его голос. Ты не узнала, кто это?

      Катя в недоумении уставилась на своего мужа. Сколько она ни вслушивалась, так ничего и не услышала.

      – Вот! Опять ее пытают. Господи! Во, падла! Мало я ей добра сделал! Теперь скулит, чтобы ее не убивали, не оставляли двух детей сиротами.

      Катя глубоко вздохнула и на выдохе прошипела:

      – Максим, ради всего святого, иди спать! Давай я тебе накапаю валокордина. А-то я беспокоюсь за тебя.

      – Опять ты мне не веришь! Опекаешь, как ребенка. Но, главное, не веришь. Ты же знаешь, я здоров, как бык, как машина. Техника не знает ни боли, ни устали, ни страха. Я тоже.

      – Может, ты и чувствуешь в себе силу, но ты не машина. Всего лишь человек. Даже у них случаются поломки и сбои. Прошу тебя, выпей лекарство. – Она протянула ему мерный медицинский стаканчик, но муж окинул ее с ног до головы таким взглядом, что лекарство пришлось принять Катюше самой.

      – Что ты мне голову морочишь? Ты не веришь ни одному моему слову, считаешь меня дураком? Но это не так! Это ты витаешь в облаках и не хочешь ничего замечать вокруг себя!

      На столе перед Максимом лежало уже четыре пачки от выкуренных за ночь сигарет. Он снова закурил. Руки его дрожали, лицо было бледным и ледяной пот покрывал лоб. Докурив сигарету, мужчина снова уставился в книгу, давая своей жене понять, что разговор окончен, и он на нее обижен за недоверие.

      Катя сходила в туалет, прячась и оглядываясь (чем черт не шутит?) и прилегла на край кровати. Но не спалось. Ею овладели странное волнение и чувство страха. Что за наваждение? Кому они, простые смертные, перешли дорогу?

      От волнения ей показалось, что ее внутренний голос требует от нее, чтобы она поднялась с постели и выглянула в окно. В страхе и ужасе она, прячась за занавеской, стала вглядываться в очертания гаражей напротив окон ее квартиры. Из-за долгого вглядывания перед глазами стали мелькать какие-то тени и странные огоньки. Ужас опоясал женщину от кончиков пальцев до самых волос. Она вдруг подумала: «Господи, будет ли конец этой страшной ночи?!» Но темень простиралась везде, куда бы женщина ни бросила взгляд. От этого на душе становилось все тяжелее и безрадостней. Катя в своей жизни больше всего боялась темноты, скопления пьяных мужиков и шумных разборок. Она пошла на кухню.

      Тут муж снова напряг все свое внимание и уставился в сторону газовой плиты:

      – Они требуют, чтобы я выставил за дверь…

      И он стал выставлять одну за другой ценные вещи, баулы и сумки. Причем, первой была выставлена Катина личная сумка, в которой лежали все сбережения семьи, их документы и профсоюзные деньги. Катя была председателем профсоюзной организации котельной в поселке, где они жили раньше. Лежащие в ее сумке средства она собрала с членов организации за полученную ими в счет