Княжна сто двенадцатого осколка. Динара Смидт

будто разрабатывала стратегию размещения войск. Если случалось играть в карты, она была такой рассеянной, что Кае (а за годы службы она мастерски научилась поддаваться в настольных играх) никак не удавалось проиграть.

      – Там были и другие девушки моих лет, – понуро объясняла Ивлин, снова и снова, перебирая в руках карты и разглядывая картинки, будто видела впервые. – И не у всех платья были белые. Те, что из крупных осколков так расфуфырились, что их самих не видно было за кружевами да ленточками. А другие князья, Кайка! Как они себя вели, будто бы мы им неровня! Вот я и разозлилась, и решила всем показать, чтобы ахнули.

      «Что ж, – невесело подумала Кая, разглядывая княжну поверх сложенных веером карт, – ахнули все, это уж точно».

      Способ подбодрить княжну открылся Кае неожиданно, одним ранним утром, и воодушевлённая, она тотчас отправилась в сад, на поиски юной госпожи.

      Менестрели любили повторять, что поднявшись из глубин Чертога, никто уж не мог найти красоты в Забытом мире. В сравнении с сочными цветами царства Арида всё на поверхности выглядело блеклым и линялым. Но только не для Каи! Да, Чертог был великолепен, и всё же его роскошь душила и пугала. Пусть красота родного осколка не была столь же утонченной, она, тем не менее, была живой, дышащей, пропитанной солнечными красками, которые видят лишь глаза человека, проведшего в этом краю счастливое детство.

      Кардиналы и зеленушки, издавна населявшие княжеские сады, приветствовали утро многоголосой трелью. Энергично щёлкали садовничьи ножницы. Пахло свежескошенной травой. Просыпались в клумбах утренние цветы. В такие минуты мир представлялся Кае безупречным и чистым, каким он, наверное, был в стародавние времена, когда по земле ходила сама Богиня.

      Каменная русалка, украшавшая фонтан, шлёпнула по воде хвостом, обрызгав Каю. Ожившие статуи – верный признак того, что Ивлин недавно проходила здесь. Служанка вспомнила обездвиженных морских дев в Чертоге – живые существа, обращенные в статуи. У юной княжны все было наоборот.

      Кая отыскала Ивлин у пруда, где склонившие головы ивы роняли в воду прозрачные листья. Среди низко опустившихся ветвей, на берегу, сидела мраморная статуя Богини, баюкая на коленях отсечённую голову своего возлюбленного – Дракона. Ивлин устроилась неподалеку, на плоском валуне, и сидела неподвижно, будто бы сама сделанная из камня.

      Это была самая тихая часть сада, намеренно оставленная садовником нетронутой. Плакучие деревья разрослись густо и дико. Лучи, пробиваясь сквозь листву, вбирали в себя её цвет и тоже казались зеленоватыми. С западной стороны пруд зарос густо камышом, а вдоль открытого северного берега цвели нарядные пурпурные нимфеи.

      Богиня сидела у самой воды, безо всякого постамента. Тонкие ползучие растения свили на макушке изящную корону. Ил оставил на мраморных ступнях зелёные отпечатки. Скульптор, как было заведено традиционно, изобразил Богиню молодой красивой женщиной с гибкой шеей, изящными запястьями и длинными