Рубеж. Алексей Гридин

еще в полулегендарном Афгане повоевал, перенял не одну премудрость. А что поделать? Жизнь такая наступила: хочешь жить – умей вертеться, бегать, прыгать, махать руками и ногами, а также многое другое.

      – Лапы уберите, – велел я, неторопливо вращая шест и стараясь двигаться так, чтобы жужжащий полуразмытый круг все время оставался между мной и ними. Но Барбос, похоже, и правда был по укурке.

      – Ну ты дебииил, – сообщил он мне, – и вдруг протянул руку, словно хотел схватить меня за отворот куртки.

      Если сунуть карандаш в вентилятор, раздастся надрывный визг, во все стороны полетят щепки и осколки графита, у вас в ладони останется измочаленный обломок, а вентилятор, прожевав помеху, будет трудиться дальше. Рука – не карандаш, и оторвать ее мой шест, конечно не мог, но треск сломавшейся кости прозвучал очень громко.

      Плоское невыразительное лицо Барбоса стремительно побелело. Он отскочил назад.

      – Вован, ты что? – недоумевающее спросил Лелик. – На кой тебе этот чурка сдался? Мы же с тобой в детсаде на соседних горшках…

      – Убирайтесь!

      Надо ковать железо, пока горячо. Шест метнулся вперед, выплясывая у самого леликового носа.

      – Пшли вон!

      – Идем, Барбос!

      Лелик подскочил к приятелю, обнял за плечи, потащил от меня прочь. Тот лениво вырывался, вихляющиеся движения откровенно выдавали, что Барбос закинулся косячком местной шмали – на чуйский или афганский план у наших пацанов бабла не хватит.

      – Мы с вами пойдем, мальчики? – пискнула одна из девчонок.

      Барбос, держа на весу сломанную руку, завернул такую матерную тираду, что все боцманы мира от зависти согласились бы быть вздернутыми на каких-нибудь бом-брам-стеньгах. Лелик оттаскивал его, и через несколько шагов мой неожиданный противник, наконец, сдался и перестал вырываться.

      – Так, здесь у нас что? – я повернулся к дворнику. Тот все еще стоял на коленях. – Живой?

      – Угу, – только и ответил тот.

      Посмотрел я на него, и тут на меня накатило. Ей-богу, так захотелось, точно Лелик несколько минут назад, размахнуться и от души врезать ногой по этому смуглому лицу, перечеркнутому тонкой стрелкой черных усиков. Я же из-за него хер знает в какие проблемы влезаю, а он и пальцем не шевельнул, чтобы вмешаться.

      Как накатило, так и схлынуло. Каким-то чудом я сдержался и велел ему:

      – Вставай.

      Тот покорно поднялся. Тоскливый взгляд блуждал где-то у носков пыльных сапог.

      – Ты зачем мне помогал? – угрюмо спросил чурка, не поднимая глаз.

      – Хэ бэ зэ, – так же угрюмо ответил я.

      – Что?

      Прав Барбос: эта нерусь элементарных вещей не понимает. Я тяжело вздохнул и популярно объяснил:

      – Хэ бэ зэ значит «Хто бы знал». Доступно?

      – Нет, – помотал головой чурка. – То есть это доступно. Зачем помогал – недоступно.

      – Да правда не знаю, – едва не выкрикнул