Бирит-нарим. Влада Медведникова

все же всегда есть, о чем поведать. О том, как два великих рода поспорили из-за пастбищ и сошлись в губительной схватке; о торговом караване, проходившем тут всего две луны назад; о знамениях, которые гадатели видели в ночном небе.

      Тирид смотрела на Намтара. Изменился ли он хоть в чем-то за эти месяцы? По-прежнему смотрит спокойно, серые, нездешние глаза затягивают, и взгляд не разгадать. Но все же…

      Намтар одним долгим глотком осушил чашу и внимательно посмотрел на Шебу, потом на Тирид. Они молчали, ждали его слов.

      – Сила ваша выросла, – проговорил он наконец. Медленно, словно взвешивая каждое слово. – Скоро я перестану быть вам опорой, вы станете свободными. Готовы ли вы исполнить то, что пообещали когда-то?

      Тирид взглянула на любимого, но тот не отводил глаз от хозяина. Обеими руками держал чашу, но не пил из нее, и солнце искрилось в золотистом напитке.

      – Расскажи, что мы должны сделать, – попросил Шебу.

      Казалось, Намтар ждал этих слов.

      – Сегодня, на исходе дня, – отозвался он, – вы должны зачать ребенка. А после – воспитать его так, как я скажу.

      Тирид тихонько рассмеялась. Намтар повернулся, и она потупилась, но не стала молчать.

      – Я стала Шебу женой уже так давно, что потеряла счет годам. И до сих пор у нас не было детей. Как могу я обещать, что именно в эту ночь…

      – Ты не должна обещать, – прервал ее Намтар-Энзигаль. – Я обещаю тебе. Если выполнишь то, что я велю, родишь ребенка, которому суждены могущество и слава. Согласна ли ты?

      Тирид не смотрела на Энзигаля, не смела поднять глаза. Он спрашивает меня. Значит… Шебу согласен. Как я могу отказаться? Хозяин говорил, что будет просить, но он не просит, он обещает бесценный дар.

      – Я согласна! – сказала она, и голос прозвучал неожиданно звонко. – Что я должна делать?

      – Дождаться заката, – ответил Намтар и улыбнулся.

      Должно быть, эта улыбка устрашила бы любого зверя, человека или пьющего кровь. Но не Шебу и Тирид, детей его сердца.

      Вопросы теснились в груди, готовы были сорваться с языка. Но Тирид сдержала себя и не тревожила хозяина понапрасну. Делала то, что он говорил: разожгла огонь, принесла воду. А потом села поодаль, у входа в шатер. Даже с Шебу она боялась заговорить. Вдруг неосторожные слова разобьют, разрушат колдовство?

      Намтар-Энзигаль вынул из котомки сушеные травы, растер в порошок, высыпал в чашу, залил горячей водой. И теперь просто сидел, закрыв глаза, и, казалось, не делал ничего. Но Тирид была уверена, что он творит колдовство, – птицы умолкли, ветер стих, и лишь солнце в небе говорило о течении времени.

      Иногда хозяин протягивал руку и закрывал чашу ладонью. Шептал что-то – слов не разобрать. Выглядел он сейчас совсем юным – моложе Шебу, – но сила его плыла над землей, словно свет, и затмевала все.

       Он рассказывал, что родился пьющим кровь, и хозяина не было у него. Мой ребенок будет таким же?

       Солнце клонилось к западу, и Тирид уже чувствовала, как подкрадывается жажда. Мягко касается изнутри, и боль – пока еще едва