Очерки. Галина Юрьевна Юхманкова (Лапина)

поскольку православие низводит женщин до уровня домработницы и мужниной обслуги, пропагандирует смирение, а Лиза и так уже много лет смирялась с проблемой, получая в ответ от своей физиологии скачки давления и истерики.

      Как и тысячи других женщин, Лизавета, наконец, уснула, жалея себя и зарывшись в одеяло, уснула, чтобы погрузиться в сладкие грезы о несбыточном женском счастье.

      Дочки-матери

      Нина осталась без матери, когда ей было немногим больше 18 лет, осталась с тремя младшими сестрами и братом-инвалидом на руках. Все младшие оказались именно на ее попечении, поскольку отец скоро женился во второй раз и выгнал детей из дома.

      Нина выросла в большой крестьянской семье, для которой были чужды мещанские сюсюканья, баловство, теплое молоко и сказки перед сном. Ее мать, малограмотная, но добрая женщина, перенесшая ужасы фашистского концлагеря и смерть трех малолетних детей, рано потеряла здоровье и возможность изливать на дочерей свою материнскую любовь и нежность. Отец был работяга, хозяин, внимательно следивший за тем, чтобы не текла крыша, трактор был на ходу, а у детей всегда были теплые шапки и валенки на зиму. Но, как и любой хозяин-самодур, не терпел, когда ему говорили что-то поперек его воли или решались ослушаться.

      Именно поэтому Нина, три ее сестры и брат оказались предоставлены самим себе, как только в их дом вошла новая хозяйка. Неизбалованность Нины жизнью сыграла ей на руку, поскольку подобные испытания для менее выносливой барышни оказались бы критическими и чреватыми расстройством нервов. Нина была по-крестьянски здоровым коллективным человеком, всегда принимала активное участие в культурно-массовых мероприятиях родного города, будь то лыжный забег или слет сандружинниц. Поскольку для равновесия таким людям нужен спутник, обладающий противоположными качествами, то еще в школе Нина присмотрела для себя подходящего кандидата, юношу покладистого и спокойного.

      Изначально Нина решила, что в ее семье все будет не так, как было у родителей. Все будет гораздо сердечнее, поскольку она изо всех сил мечтала отдать всю свою любовь детям, и прогрессивнее, поскольку на дворе была уже вторая половина 20 века с большим количеством книг по психологии и развитию ребенка. Однако оказалось, что состыковать два этих полюса оказалось крайне сложно. С одной стороны, Нина стремилась уделять своей дочери достаточно времени, а с другой стороны, его у Нины, фактически, не было, поскольку она работала днем и училась в институте вечером. В душе она всегда радовалась успехам девочки, красиво сшитой подушечке или изящному рисунку, но похвалить ребенка даже чуть-чуть ей не давали строгие наущения из работы какого-нибудь гуру семейной психологии. Нинино сердце просило потискать или приласкать ребенка, но Нина немедленно вспоминала об опасности тактильного контакта с ребенком, грозящего развитием у последнего онанизма. А может, ей и на самом деле было просто неинтересно? В общем, при выборе приоритетного направления воспитания дочери,