Двуявь. Владимир Прягин

успех повышаются, если не тащить через границу технику. Вообще никакую, я имею в виду. Поэтому добровольцы не возьмут с собой даже рации, в их распоряжении будут средства другого рода.

      – Какие именно?

      – Пока без подробностей.

      – Что конкретно входит в задачу группы? Перешагнуть черту – и сразу назад?

      – Обогнуть холм, дойти до посёлка, найти людей, поговорить, вернуться.

      Камера показала тот самый холм и поле, заросшее бурьяном. Снова зазвучал закадровый голос, обращавшийся к телезрителям:

      – Дойти и вернуться – задача, на первый взгляд, проще некуда. Но я напомню, что мы – в Волгоградской области, а посёлок – уже в Воронежской, за пределами Ареала. Граница, бывшая некогда лишь пунктиром на карте, семнадцать лет назад превратилась в непроходимый барьер, в овеществлённый символ человеческого невежества…

      Пережидая приступ репортёрского словоблудия, Марк слил остатки пива в бокал. Вот, даже запасы ячменной жидкости оказались не безграничны – что уж там говорить о способности человека повелевать природой?

      В кадре тем временем трое ходоков-добровольцев готовились отправляться. Им пожимали руки, хлопали по плечам. Кто-то из провожающих постучал по циферблату своих наручных часов – мол, не задерживайтесь там, возвращайтесь в срок. Народ засмеялся, но как-то не очень весело.

      Добровольцы двинулись через поле, все остальные смолкли, глядя им вслед. На фоне огромного закатного солнца темнел пограничный знак – два бревна, установленные крест-накрест. Икс в малиновом круге.

      Марк затаил дыхание.

      Есть контакт!

      Сеанс дал первые результаты – в потоке случайной, неотфильтрованной информации мелькнул символ, весьма похожий на тот, что нарисовала Римма. Это не значило, разумеется, что в репортаже содержится ключ к разгадке. Увиденная картинка – лишь первое звено в цепочке полунамёков, неясных образов, смутных ассоциаций. Цепочку эту надо вытягивать постепенно, не торопясь, но и не отвлекаясь, и тогда из омута появится приз – искомый амулет, за который отвалят десять штук баксов.

      Размышляя на эту тему, он краем глаза продолжал смотреть на экран. Там ходоки добрели наконец до скрещённых брёвен, приостановились, переглянулись и продолжили путь. Ещё несколько секунд ничего не происходило, а потом в глаза ударила вспышка, будто солнце на миг взъярилось, как в летний полдень. Изображение дрогнуло, подёрнулось рябью.

      Когда картинка восстановилась, добровольцы уже исчезли, ветер ерошил выцветшую траву. Солнце, перечёркнутое крест-накрест, сползало за горизонт. Корреспондент сказал:

      – Они не вернулись ни вечером, ни ночью, ни утром. Но мы продолжаем ждать и надеяться, что однажды…

      Марк, встав с дивана, выключил телевизор. Отнёс пустую бутылку в мусор, закурил очередную «жирафину» и попытался вспомнить, где ещё он мог видеть этот символ – чуть искривлённый икс и окружность. Что-то крутилось в памяти, но никак не желало ясно оформиться.

      Иероглиф,