Там, где танцуют сирены. Козина Екатерина

у меня даже была коллекция из всех этих побрякушек. В самом низу ловца сна на морском ветре, дующем от окна, развиваются перья. Я их у куриц утащила. Потом бережно красила, чтобы получился именно тот небесно-голубой цвет, который мне так нравился.

      Ловец удался на славу. Я и сейчас могу им любоваться.

      Помню, как с гордостью показала свою работу родителям. Они были очень удивлены такому успеху. Папа даже гвоздь забил, чтобы я смогла повесить свое творение над изголовьем кровати.

      У папы были золотые руки. Он мог починить практически все. И глаза такие шоколадные, добрые. От них еще лучиками разбегались в стороны морщинки.

      Трясу головой, чтобы отогнать грустные воспоминания. Нет больше тех родных глаз и умелых рук. Канули в морскую пучину.

      Резко хватаю за ремень сумку с ноутбуком и выхожу из комнаты, постоянно напоминающей мне о событиях прошлых лет. В груди противно сосет пустота. Хочется ее чем-то заглушить, но я не знаю, как это сделать. Каждый раз, как всплывают в памяти радостные моменты, которых уже не будет, я готова волком выть и рыдать в голос.

      Ноутбук мне дорог, так что спускаюсь обычным путем – по винтовой лестнице, что ведет на первый этаж. На открытой веранде сталкиваюсь с теткой. Она сидит в кресле-качалке и перелистывает глянцевый журнальчик.

      Веранда эта всегда мне нравилась. По бокам здесь стоят витражные стекла, проходя через которые, солнечные лучи окрашивают все в разнообразные цвета. Синий, красный, зеленый. Причудливые яркие картины вырисовываются на деревянном полу. А две подвески из тех же стекляшек и ракушек, что и мой ловец снов, раскачиваясь, приятно звенят. Это музыка ветра. Мы делали подвеску с мамой, долго и кропотливо выбирали самые красивые стеклышки, подбирали их по размерам и формам. И вот мамы уже нет, а поделка осталась.

      Быстро смаргиваю пару слезинок, предательски блеснувших на глазах.

      – Куда ты собралась? – не отрываясь от своего чтива, спрашивает, словно невзначай, Пелагея.

      – Хочу сходить на пляж, попишу книгу, – на ее обеспокоенный взгляд, добавляю. – Купаться не буду, обещаю.

      Она вновь углубляется в журнал. Разговор окончен.

      Конечно, тетка понимает, что не может мне запретить появляться на пляже, ведь они с Виталиной Петровной выдумали только загрязнение воды. А я пообещала не соваться в море. Я уверена, что Пелагея собиралась мне возразить, но так и не придумала толком что.

      Пересекаю веранду, почти выхожу за порог, как тетка снова меня окликает.

      – Панамку надень, напечет ведь.

      – Теть, не маленькая уже, в теньке посижу! – и выбегаю прочь из дома.

      ***

      Вроде бы только недавно перестал дождь, а солнцу уже удалось разыграться не на шутку. Пока я шла от дома до пляжа успела пожалеть, что не взяла панамку – так сильно напекло в голову.

      – Привет, дядь Паш, – у входа на пляж , под зонтом, на складной табуретке сидит знакомый мне продавец из продуктового магазинчика на площади.

      – Здорово,