Исповедь экстрасенса. Виктор Дмитриевич Панько

горе, потому что стали помирать её ровесницы и подруги почти каждую неделю, а у неё – полное село крестных, она идёт и меня с собой берёт. Все плачут, она плачет, и я плачу….

      А однажды приходим с похорон домой, а я по малолетству и по глупости спрашиваю её: «Баба Оля, а твоя очередь умирать – когда?».

      Мама пришла с работы, а баба Оля плачет: «Вот, Дуня, что спрашивает меня этот арештант («арештант» – было самое ругательное слово в отношении непослушных детей). Я его вожу на поминки, даю ему самый вкусный кусочек, а он спрашивает, когда моя очередь умирать».

      Так мы все втроем и плакали….

      … Очередь её пришла в 1958 году в начале весны. Мы её проводили в последний путь на кладбище, и я заболел. Не выучил какое-то стихотворение Лермонтова, и учительница поставила мне одну из первых в моей жизни двоек. Одноклассники сказали ей, что у меня умерла бабушка, но двойка была уже поставлена в журнал, и ничего изменить было нельзя.

      Фотографии с бабы Оли у нас не сохранилось….

      И всем им я посвящаю это стихотворение:

      МАТТИОЛА

      Вдруг запахло сильно маттиолой,

      И сверчок зацвиркал во дворе.

      Вечер наступил. Я  – с бабой Олей.

      (Пора угомониться детворе).

      Пылают в печке  стебли кукурузы,

      Борщ кипит в железном чугуне,

      Тявкнула на нашу Мурку  Рузя,

      Дым из печки полетел к луне.

      Мы ждем с работы маму. Ей – подарки:

      Накрыта мамалыга рушником,

      Натерта  брынза, разогреты шкварки…

      Мы с бабой Олей маму Дуню ждем.

      Она – в колхозе. Задержалась. На свекле.

      На погрузке будет – сколько нужно.

      Маттиола пахнет во дворе,

      Мы готовим с бабой Олей ужин.

      И, как будто, в самом деле, я -

      Ещё пацан. Гляжу в огонь печурки.

      И, как будто, мать ещё жива,

      И я играл с Володей Трубачевым в жмурки.

      И живы все мои друзья-односельчане:

      Савчук Василий, Коля Романюк,

      Бабан Иван и Мариуца Ваня,

      Саша Пасечник и Миша Баланюк…

      Как будто б живы все: и бабка Мариоара,

      И дядя Жоржа Мотря жив, и тетя Геня …

      Роберт де Кастро, дяди Лешин друг…

      (… Запершило почему-то в горле вдруг…).

      И будто бы жива и баба Оля,

      И дядя Леша пришел из лагерей…

      …Отчего ж ты мне запахла, маттиола?

      Ведь нет тебя сегодня у моих дверей…

      26 -27 августа 2010 г.

      НА СНИМКЕ: Слева – тётя Евгения Михайловна Ротарь (Дьякова), справа – моей маме Дуне

      – 9 лет.

      Фото 1929 года.

      Фото 1947 года. Мне три года.

      Читателя могут смутить некоторые строки моих стихов, которые сегодня без пояснений не

      так