Куда глаза не глядели. Евгений Цепенюк

каменной глыбе, торчащей из земли рядом с очередным перекрёстком. На обтёсанном боку виднелись надписи, большей частью, увы, нечитаемые. За исключением одной, намазюканной самосветящейся краской прямо поверх древних рун: «Налево поедешь – голодным останешься! Направо поедешь – в стогу заночуешь! Прямо поедешь – буквально через четверть часа на постоялый двор «Царский рай» попадёшь! Самое свежее пиво, самые мягкие перины, небывалый комфорт!».

      Насчёт четверти часа сладкоречивый вандал не обманул. А вот насчёт комфорта – увы, запущенный вид строений и неприветливость бородатой хозяйской рожи особого доверия не внушали. Но успевший утомиться путник особо привередничать не стал – только поинтересовался, найдётся ли для него отдельная комната.

      – Если никого больше нелёгкая не принесёт, то будет отдельная, – осклабился бородач.

      – А если принесёт? – недопонял Пеон.

      – Тогда будет двухместная.

      – А если я заплачу за оба места?..

      – Ух ты, заплатит он! А может, ещё и ужин в постель желаешь? Да чтобы дочурка моя принесла, на блюде с голубой каёмочкой?!

      – От ужина не откажусь, только я бы предпочёл за столом… или это была шутка?

      – Это была угроза! Да ладно, шутка. Нет у меня дочери… сыновья только, да и те в отлучке.

      Пеону показалось, что хозяин добавил себе под нос ещё что-то вроде «…на твоё счастье», но очень неразборчиво.

      – Чего-чего, простите?

      – Не расслышал, что ли?

      – Не расслышал.

      – А я специально сказал так, чтобы ты не расслышал. Ладно, будет тебе ужин.

      Еда оказалась на удивление съедобной, обе постели – мягкими и, вроде бы, без клопов. Пеон выбрал левую, принял горизонтальное положение и, проваливаясь в сон, успел только подумать, какое же это утомительное, однако, дело – поиск приключений.

      – Эй, сосед, ты чего, спишь, что ли? Ты это дело брось! Вставай давай, пивка выпьем.

      Пеон натянул одеяло на голову, но от этого голос, хрипловатый и очень уверенный, зазвучал не намного тише.

      – Я сплю. Сам пей.

      – Ну ты неправ! Вот тут ты капитально не прав. Одному пить нельзя, так и запомни накрепко. А то сопьёшься в два счёта, и всё – ты никто, и звать тебя никак.

      – Ну не пей, значит. Да что хочешь делай, только не буди.

      – Во даёт! Ладно бы я напрашивался, а то ведь угощаю… Ты откуда такой настырный взялся?

      – Из Залужанска, – буркнул Пеон. – И это не я настырный, а ты.

      – Да ну?! Из Залужанска, в таком камзольчике, да налегке?! Что-то ты темнишь. Или ты принц какой-нибудь странствующий, или разбойник. А на разбойника ты не похож. Хозяин наш похож, но не о нём сейчас речь. Так ты кто по жизни-то?

      – Художник, – эта ложь на самом деле была почти что правдой: Пеон, действительно, брал уроки живописи и даже не раз удостаивался похвалы самого профессора Золотобуха.

      – Ну, это, скажем, не профессия. Такое много кто про себя заявить может. Даже я вот, к примеру.

      – Рисую