Медальон. Геннадий Петрович Перминов

поправишься и будешь приходить до мене в гости.

      – А ты помнишь, когда вас с Горького привезли, вам молоко давали? – неожиданно и резко сменив тему разговора, обратилась она к Ваньке.

      – Помню, – озадаченно пробормотал парень. – А что?

      – Колы мы уихалы за вами, тетка Маша обежала всех соседей и сообщила, что привезут сильно израненных бойцов. Так бабы с самого утра бегали по городку и вам молоко собирали. Тут ведь как? Кто козу захудалую держит, а у кого и коровёнка лядащая имеется. Тыл, – коротко пояснила она. – Кто полстакана дал, а кто и банку выделил. Детишкам малым не досталось, а вам принесли! Вот якие здесь людины! – горделиво произнесла Катерина.

      – Ой! – внезапно спохватилась она и резко вскочила. – Побегу. Завтра вставать рано, да и ты спать хочешь. Уморила я тебя своей болтовнёй! – девушка улыбнулась Ваньке, легонько сжала его запястье на прощанье и торопливо направилась к выходу.

      – А скильки тоби лет? – обернулась она у самой двери.

      – Уже четырнадцать! – горделиво ответил Ванька и удивленно посмотрел на Катерину. – А что?

      – Ничого, – ответила девушка и тихонько закрыла за собой дверь.

      «Если в сороковом году ей было тоже четырнадцать, значит сейчас семнадцать. Или целых восемнадцать лет, – подумал паренёк и ужаснулся. – Какая старая!

      – Хорошая девка, – услышал он хрипловатый басок и, повернув голову, увидел моложавого капитана, который восхищенно смотрел вслед удалявшейся Кате. – Ты береги ее, парень! Война-то, она ведь не вечно будет длиться, а там глядишь – сложится у вас, и будете жить нормально.

      – Кому я нужен! – досадливо произнес Ваньке. – Безглазый, да еще и безногий!

      – Не скажи! – задумчиво пробормотал капитан и натянул одеяло на голову. – Бабы, они ведь тоже разные бывают, – невнятно пробубнил он. – А на неё, на Катерину, многие мужики заглядываются!

      А Катерина продолжала приходить почти каждый вечер, и Ванька настолько привык к её присутствию, что с приближением определенного времени с возрастающим нетерпением ожидал её появления.

      Наступила весна. Нянечки отчистили огромные, запылившиеся за зиму, школьные окна и теперь каждый день в палате вольготно разгуливал шаловливый теплый ветер. За окном, в школьном дворике, расцветала буйная сирень, а ароматный запах цветущих садов густыми волнами плавал по зданию, напрочь заглушая специфические больничные запахи.

      Глаз у Ваньки полностью поджил, шрамы на теле зарубцевались, а вот ноги, точнее, что от них осталось…

      При любом неосторожном движении покрытые плёнкой швы расходились и парня заново везли в операционную.

      – Ну, шо ты какой неуклюжий, – укоризненно выговаривала ему Катерина. – Трепыхаисся, трепыхаисся целыми днями! Полежи ты спокойно, зарубцуются твои раны, и перейдешь у мою в палату, где я працую. Там я тебя быстро на ноги поставлю! Ныне мене не ожидай, – торопливо проговорила она. – В Горький едемо, за ранеными, –