Модноверие (сборник). Сборник

десять лет.

      И она должна быть в деревне.

      – Тетка Светлана! – закричал Мирко, затаскивая чужака на крыльцо. – Помогите!

      Послышались быстрые шаги, дверь распахнулась, и тетка Светлана возникла на пороге: маленькая, русоволосая, с круглым лицом в родинках и вечной озорной улыбкой. Только улыбка эта вмиг исчезла, а синие глаза старшей сделались большими, удивленными и даже сердитыми.

      – Кто это? Где ты его взял? – затараторила она.

      – Ну это… дядька Ринат… в лесу… кабан его… – забормотал Мирко растерянно.

      – Давай, клади на лавку, – буркнула тетка Светлана и, отступив на шаг, бросила в сторону начавшего рычать Бурана: – Ты еще мне тут погавкай, рожа мохнатая! А ну цыц!

      В голосе ее прозвучала злость.

      Мирко вошел в сени, осторожно посадил чужака на широкую деревянную лавку. Рука дядьки Рината безвольно соскользнула с плеча мальчишки, а потом он и сам мягко завалился на бок, потеряв наконец сознание.

      А тетка Светлана повела себя странно.

      Пальцы ее, быстрые и ловкие, расстегнули пуговицы на вороте зеленой куртки в пятнах, затем на рубахе. Открылась загорелая шея, поросшая черным волосом грудь.

      – Креста нет, – проговорила старшая. – Слава Роду!

      Мирко нервно моргнул… о чем она?

      Да, он видел рисунок крестоносцев в учебнике, но там они несли огромный крест… такой издалека видно!

      – Ты нарушил Покон, – сказала тетка Светлана, поворачиваясь к Мирко, и плечи его поникли.

      Ну да, древний мудрый «Покон свободного русича-ария», то ли дарованный богами, то ли пришедший от великих предков, все говорили по-разному, но в любом случае незыблемый и священный для любого жителя деревни.

      – Поэтому будешь наказан. Пойдешь в капище и замолишь свое прегрешение, – продолжила она. – Только сначала заглянешь к волхву Здравобору, пригласишь его к нам, все ему расскажешь.

      Мирко кивнул.

      – Тогда поспеши. Раз уж взялся спасать этого… это существо… то спасай.

      Он кивнул второй раз и, выскочив из дома, понесся по улице; Буран с радостным лаем рванул следом.

      У лекаря, как и прочих волхвов, было отдельное жилище, его маленький дом стоял у самого кладбища. Тут под навесом всегда сушились травы, а из дверей пахло очень странно, так резко и сильно, что хотелось чихать.

      Мирко постучался, и Здравобор, высокий, сгорбленный, с седой бородкой, вышел на порог.

      – Чужак… – протянул он, выслушав запыхавшегося мальчишку. – Недобрая весть. Ладно, я подойду.

      Он шагнул обратно в сумрак жилища, а Мирко, повесив голову, побрел в сторону капища. Оставил позади кладбище, где среди прочих лежат родители, ушедшие в Ирий той суровой зимой, когда гневались боги.

      Хотел было заглянуть на могилу, но потом решил, что нет, сначала надо отбыть наказание, а то нехорошо…

      Замолить прегрешение – это не просто отстоять молитву перед каждым из ликов Триглава, ее еще нужно сопроводить пощечинами самому себе, да такими сильными, чтобы слезы брызнули.

      «Гордые