Чао, Феликс Вивас. Сергей Осмоловский

вёл машину в аэропорт. Девушка Романа держала в руках карту-путеводитель, разглядывала её, но вдруг отвела в сторону, потому что Роман потянул к карте свои ручонки.

      – А ну, ручонки! – пресекла она. – Я спрашиваю ещё раз, это – твоё?

      – Так, чтобы не заблудиться, – пояснил Роман, как бы снизойдя и до этого детского сада.

      – Не заблудиться? – допытывалась Девушка.

      – Исключительно, чтобы не заблудиться, – терпеливо повторил он.

      – Запомни этот момент – ты только что поклялся мне в верности.

      – Милая, – улыбнулся Рома, – слово "заблудиться" интерпретируется не только в значении корня "блуд".

      – С тех пор, как я пометила территорию твоей квартиры своей зубной щёткой – только в таком.

      – Я обещаю, что буду "блудить" сугубо от гостиницы до офиса Джанфранко Скарфоне.

      – Все слышали? – обратилась она к присутствующим в салоне. – Пусть это обещание, как лампочка накаливания, освещает твой путь на вечерних променадах, когда свои льстивые голосовые связки ты будешь освежать вином в обществе аппетитных итальянских макаронинок.

      Роман расплылся в улыбке и подмигнул Герману в зеркало, мол, каково, а! И ответил девушке:

      – Да по работе я, па-ра-бо-те.

      Резким движением она вырвала из путеводителя две страницы и оставила их Роману:

      – Этого хватит, чтобы найти дорогу.

      А остальное выбросила в окно. Роман принял листочки и довольный переглянулся с Германом. Но Герман ни на грамм не разделил его весёлость – напротив, ещё сильнее сдвинул брови:

      – Страницы из паспорта тоже советую вырвать. Пока не поздно…

      Тема разговора сменилась – теперь женщины говорили о мужчинах:

      – Это было бы идеально. – Мама аккуратно свернула с трассы на перекрёстке влево, через полосу встречного движения. – Понятно, что от сладкоречивых красавцев поступков мужских не дождаться, но а наши-то бруталы, которые "антиперсперант" не знают что такое, и у которых из ласковых слов только "дай пожрать" – разве лучше?

      – Ну и что же мне, – протестовала София, – из двух зол меньшее выбирать? Я добро хочу, мам. Только добро.

      Внезапно что-то ударило машину сзади, и женщин по инерции бросило вперёд. Открыв от ужаса рты, Елена и София обернулись, а там – корейская марка! Как и почему она съехала сюда – непонятно. В её салоне – адский переполох, все трое пребывали в шоке от случившегося. Юля и Роман вскочили со своих сидений, а Герман, отдёрнув руки от руля, оправдывался с выпученными глазами, что это сделал не он. Впереди, у самого капота, брезгливо ёжилась задняя часть кузова немецкого автомобиля.

      – Ты чё творишь, а? – негодовал Ромка.

      – Я не знаю! – истово клялся Герман, прижимая правую руку к левой груди.

      – Ты чё творишь, убийца, блин?! Я, можно сказать, только жить начинаю!

      – Ром, это не я! Я говорю – я вообще не знаю, как это…

      Звучало до возмущения нелепо. Девушка Ромки закатила глаза:

      – О, майн гад!

      – Да клянусь, не я это!! – продолжал отнекиваться Герман.

      – Пушкин это! – догадался Роман. – Алексан-Сергеич!