Тайны народа. Эжен Сю

довольством и счастьем!

      – Для контраста, дорогой дядюшка?

      – Ну понятно! Ведь мы не можем составить себе понятия о глубине долины иначе как по сравнении ее с окружающими возвышенностями… Впрочем, довольно философствовать. Ты знаешь, у меня верный глаз. Положение дел именно таково, каким я тебе его рисую. Последуй моему примеру: реализуй твое состояние, переведи его в Лондон, и завтра мы уезжаем из Парижа. Двор и министерство настолько беспечны, что не принято никаких мер предупреждения восстания. Военное положение не объявлено – можешь спокойно выйти в отставку, не совершая ничего бесчестного…

      – Нет, дядя. Это все-таки будет трусость! Республику провозгласить без битвы нет возможности, и я в ней приму участие.

      – Ты будешь защищать трон этих презренных Орлеанов?! – вскричал кардинал.

      – Я так же, как и вы, не люблю их. Но я служу им в их армии, а если у армии нет воли, ее заменяет дисциплина. Еще раз повторяю: если вы понимаете положение дел правильно, а ваша опытность в том порукой, то не сегодня завтра у нас будет битва. Я был бы подлецом, если бы вышел в отставку в это время.

      – Ты предпочитаешь быть задушенным канальей народом на баррикадах и умереть за династию Орлеанов?

      – Я солдат и исполню свой долг до конца!

      – Но, упрямец, с твоей смертью прекратится наш род!

      – Ну, дядюшка, если поискать хорошенько, наверняка найдется где-либо побочное потомство Плуернелей, потомство, как говорится, с левой руки. Вы разыщите какого-либо незаконного Плуернеля, усыновите его, и он продолжит наш род. Незаконный ребенок, вы знаете, всегда приносит счастье!

      – Сумасшедший! Так играть своей жизнью в то время, когда перед нами открывается самое заманчивое будущее! Когда, побежденные и сломленные потомками тех, кто в течение четырнадцати столетий был нашим вассалом и рабом, мы наконец одним ударом сотрем позор последних пятидесяти лет! Теперь, когда, умудренные опытом, покровительствуемые стечением обстоятельств, мы сделаемся еще могущественнее, чем до восемьдесят девятого года! Мне жаль тебя. Расы вырождаются! – вскричал старик, вставая. – Если бы все наши походили на тебя, наше дело было бы проиграно.

      В это время в комнату вошел лакей и доложил:

      – Господин граф, там пришел торговец холста с улицы Сен-Дени. Он дожидается в передней.

      – Проведите его в портретную залу.

      Слуга вышел, а полковник обратился к кардиналу, который схватил свою шляпу и направился к двери:

      – Ради бога, дядя, не уходите от меня разгневанным.

      – Я не сержусь, но мне стыдно за тебя.

      – Ну успокойтесь, дядя!

      – Хочешь ехать со мной в Англию? Да или нет?

      – Нет.

      – Ну тогда ступай к самому дьяволу! – вскричал кардинал в бешенстве, забывая свой сан, и запер за собой дверь.

      Марика Лебрена провели в роскошно меблированную залу. Стены ее были увешаны фамильными портретами. Рассматривая их, Лебрен испытывал смесь любопытства