Тайны народа. Эжен Сю

заказ? Не стесняйтесь, говорите откровенно. Сумма порядочная! Я вам дам чек на моего банкира.

      – Уверяю вас, сударь, что мне не нужен аванс.

      – Но времена теперь тяжелые. Вот то время, когда жили эти господа, было славным, добрым временем, – прибавил граф, показывая на висевшие на стенах портреты.

      – В самом деле, сударь?

      – И как знать? Быть может, это доброе старое время еще вернется.

      – В самом деле? Вы так думаете?

      – В другой раз мы поговорим о политике. Вы интересуетесь политикой?

      – Где уж нам, торговцам…

      – Ах, мой милый, вы сами точно родились в то доброе старое время! Вы тысячу раз правы, не занимаясь политикой. В то старое время, о котором я говорил, никто не рассуждал. Король, духовенство и аристократия приказывали, а народ повиновался без возражения.

      – Черт возьми! Да, это было очень просто и удобно, сударь! Если я верно вас понял, король, священники и вельможи говорили: «Делайте так!» – и народ делал?

      – Вот именно.

      – «Платите!» – и народ платил?

      – Конечно.

      – «Ступайте туда-то!» – и они шли?

      – Ну да, именно.

      – Совсем как на учении: направо, налево кругом, марш! Стой! Не надо было даже трудиться желать того или другого: король, вельможи и духовенство избавляли нас от этого труда, желая за нас… И такой-то порядок вещей изменили! Безвозвратно изменили!

      – Не надо отчаиваться, мой милый Лебрен.

      – Да услышит вас Бог! – произнес торговец, вставая и кланяясь. – Мое почтение, сударь!

      – Итак, до воскресенья на карусели, мой милый. Вы придете всей семьей. Это решено?

      – Непременно, сударь, непременно. Моя дочь не пропустит такой праздник… Тем более что она будет королевой… королевой…

      – Королевой красоты, мой милый. Не я, а сама природа предназначила ей эту роль.

      – С вашего позволения, сударь…

      – В чем дело?

      – Я передам дочери от вашего имени то, что вы о ней сейчас говорили.

      – Даже прошу вас об этом. Впрочем, я сам зайду к вам запросто, чтобы напомнить о приглашении дорогой госпоже Лебрен и ее прелестной дочери.

      – Ах, сударь, бедняжки будут так польщены вашей добротой! О себе я уж и не говорю. Если бы мне дали орден Почетного легиона, я и тогда не чувствовал бы себя таким гордым.

      – Добряк Лебрен, да вы прелесть что такое!

      – Ваш покорный слуга, сударь, – сказал торговец, уходя из комнаты.

      Но в дверях он остановился, почесал себя за ухом и снова вернулся к Плуернелю.

      – В чем дело? – спросил граф, удивленный его возвращением.

      – В том, что мне пришла в голову одна мысль… Прошу извинить за смелость…

      – Черт возьми! Почему же вам не могут приходить мысли, как и всякому другому?

      – Оно правда, сударь, иногда и у маленьких людей, как и у великих, в голове забродит, как выражается Мольер.

      – Мольер? Вы читали Мольера? Впрочем, я заметил уже, что вы иногда выражаетесь старинным языком.

      – И