Пока Оно спит. Артем Римский

заметила, что начинается дождь – первые крупные капли упали на асфальт. Катрина также с радостью отметила, что дорога сейчас пуста, и что поблизости нет прохожих, которые могли бы ее остановить, а те, кто находился поодаль, останавливались в изумлении и глядели на орущего парня у разбитой машины и бегущую хохочущую сумасшедшею.

      – Во дворы, дура! На Чехова, и во дворы! Ахахахахахаха!

      – Да что же ты за тварь, а? Да что же я сделал тебе? Сука, твою мать, что же ты за человек?! – последние реплики парня уже еле доносились до нее.

      Катрина повиновалась голосу и, перебежав дорогу на улице Чехова – благо на светофоре горел зеленый, бросилась в первый замеченный двор. И вовремя, потому что услышала недалеко сигнал машины и крик:

      Немедленно остановитесь! – кто-то ехавший по Штрауса все же сообразил, что произошло, и хотел догнать и остановить девушку.

      – Ахахаха! – хохот не смолкал ни на секунду; ни на секунду не успокаивалась и девушка.

      Услышав оклик, Катрина остановилась и обернулась. Она увидела за рулем микроавтобуса пожилого мужчину, притормозившего напротив двора, в который она собиралась свернуть, и призывавшего ее остановиться. Девушка, не прекращая хохотать, выставила в его сторону кисть правой руки с вытянутым средним пальцем, а затем скрылась во дворе.

      – Да ты сумасшедшая! – услышала она вслед.

      – Вот это ты даешь! Только не останавливайся, беги! Я горжусь тобой, ахахаха!

      Катрина и не думала останавливаться. На бегу она сориентировалась и поняла, что если пересечет три двора держась примерно диагонального направления, то выбежит на Виктора Гюго в сотни метров от своего дома. Дождь усилился и духота, стоявшая в воздухе с утра, отступала под струями воды. Катрина перестала смеяться, но звериный восторг продолжал наполнять ее изнутри, сердце бешено колотилось от возбуждения и быстрого бега, пот стекал по телу, остывая под потоками еще несильного дождя. Все это прибавляло Катрине необъяснимое удовольствие, ей казалось, что она под каким-то моральным наркотиком, что вместе с избытком адреналина в ней сейчас и избыток сератонина. Катрина понимала, что совершила грязный, подлый и ничтожный поступок, но ее это мало волновало. Она ничего не могла поделать с этим кайфом, который испытывала в данный момент, эта эйфория затмила все мысли и остальные чувства. Не было злости, ненависти, агрессия тоже ушла. Только восторг. Даже голос, звучавший в ее голове, не казался ей сейчас таким мерзким и отвратительным как раньше, он казался ей неотъемлемым элементом этой эйфории.

      Катрина пробегала уже третий двор, и видела уже улицу Гюго – движение машин и людей. Она в изнеможении присела на лавку на детской площадке, чтоб отдышаться и, запрокинув голову, подставила раскрасневшееся лицо под струи воды.

      – Черт возьми! Это было действительно круто, – голос хранил молчание, пока Катрина бежала через дворы, а теперь вновь проснулся и говорил с нескрываемым восторгом – черным и злорадным.

      – Да