Между небом и тобой. Лоррен Фуше

жениться на ней и увезти в Париж. Я надеялся, что справлюсь, стану нежным супругом, любящим отцом – в общем, хорошим человеком.

      Шарлотта дремлет на заднем сиденье, Опля тоже, но лапы у него дергаются, ему что-то снится. Я напеваю: Oh Danny boy, the pipes, the pipes are calling, from glen to glen, and down the Oh Danny boy mountain side…[49]

      Альбена встряхивается, выпрямляет спину и говорит сонно:

      – Ты меня разбудил, а я так хорошо спала. А ты ведь когда-то играл эту песню в вашем насквозь прокуренном подвале, да?

      Да. Готовясь к поступлению в Икс, мы – Сара, Патрис и я – создали группу: я играл на саксе, Сара наяривала на фоно, Патрис – на ударных. Я окрестил свой саксофон Базом, потому что купил его у приятеля, которого звали Антуан-Базиль, а репетировали мы в винном погребе родителей Патриса и курили там травку. Напропалую. А когда я провалился, группа распалась.

      – Я достал с чердака База, – говорю я, продолжая смотреть на дорогу.

      – Видела. Нашим соседям вряд ли это понравится.

      Наши соседи… Осточертели мне эти соседи, плевал я на них! Справа – горластый младенец, слева – глухой, у которого вечно орет на полную мощность телевизор.

      – Теперь снова буду играть.

      – Мы и так редко тебя видим… – шепчет Альбена.

      – Зато услышите! – с раздражением обещаю я.

      Что со мной будет без тебя, мама? После систолы наступает диастола: сердце расслабляется, оно уже не сжато. Передышка, спокойствие, нежность, радость… Ты была моей Диастолой, мама. Ты была единственной, с кем я мог говорить о чем угодно, обо всем, включая Дэни. Не о «Мальчике Дэнни», а о девушке, моей подруге. Сотрудников своих я опасаюсь: хоть немножко сдам, не выдержу напряга, они тут же займут мое место, только этого и ждут, ведь у начальников не бывает друзей. В последние годы я так отдавался работе, что растерял всех друзей детства. Даже Опля предпочитает Альбену, которая его кормит. Помм, когда я с ней заговариваю, теряется, по глазам видно. Шарлотте я безразличен. Сара терпеть не может мою жену. Тебя больше нет, Диастола. У меня осталась только Дэни. У меня осталась только Альбена. И я не способен выбрать одну из двух любящих меня женщин, мама. Поверь, я не хочу быть подлецом, я хочу быть просто счастливым человеком.

      5 ноября

Помм – остров Груа

      День всех святых[50] прошел, каникулы скоро кончатся, и Груа опустеет. На улицах – прямо до самого Рождества – снова будет тихо, дождь смоет следы туристов и других случайных людей. Не так уж часто станут приходить к Гвеноле за фаром и к Лоику за тунцовым лярдом[51], и Лоику не надо будет объяснять парижанам, что кровяные колбасы у него по средам, а в воскресенье – только цыпленок на вертеле. Некому станет толпиться у прилавка Софи-Анн на крытом рынке, меньше станет покупателей у рыбника Тьерри, в обеих булочных и в трех книжных, меньше клиентов на почте и в салоне красоты, никто не займет столики в блинных. Город впадет в спячку.

      Ив и Жакота – друзья

49

Ах, мальчик мой, в поход сыграли горны, / Осенний ветер реки остудил, / Уходишь ты, и там, в долинах горных, / Ты знай, я жду тебя, пока достанет сил… (англ.)

50

Государственный праздник, который отмечается во Франции 1 ноября; в этот день вся страна поминает умерших.

51

Фар – бретонский пирог из жидкого теста, как говорят, даже скорее десерт, чем пирог, напоминает по структуре пудинг. Тунцовый лярд – уникальное блюдо, которое готовят только на Груа, больше того, его и там можно попробовать только в лавке Лоика Ле Марешаля, унаследовавшего ее от отца сорок лет назад.