Нет кузнечика в траве. Елена Михалкова

Потому что ей вте-мя-ши-лось! – Он постучал согнутым пальцем по лбу.

      – Она его фотографировала? – вмешался Сергей. – Почему ты раньше молчал?

      Гаврилов широким презрительным жестом отмел не только вопрос, но, кажется, и сам факт существования Бабкина.

      – Там забор, – сказал он, обращаясь к Макару. – Ничего не видать. А дом – ну, самый обычный дом, только обгорелый. Лажа! Соображаешь? Кидалово! Ты за ней тащишься в эту проклятую дыру, где даже пожрать нечего… Лишь бы девочка радовалась! А тут – бац, облом! Но ничего, она и без дома нашла себе… развлечений…

      – Каких развлечений? – вкрадчиво спросил Илюшин.

      Гаврилов запрокинул голову на спинку кресла, отвесил нижнюю челюсть с неровным рядом желтых зубов, и откуда-то из глубины его обмякшей туши вырвался на поверхность звериный храп.

      – Слушай, а нам аванс уже перевели, да? – с тоской спросил Бабкин. – Может, вернем?

      Илюшин не ответил. Не обращая внимания на спящего Гаврилова, он взял с подоконника бинокль и приложил к глазам.

      – Ого!

      – Ты чего?

      Макар уставился на окуляры:

      – Вот это техника…

      – Покажи-ка!

      Бабкин забрал у него бинокль, подкрутил колесико фокусировки, и расплывчатое черно-синее пятно вдруг раздробилось на неестественно четкие фрагменты и собралось снова, теперь уже в цельную картину.

      Сергей восхищенно присвистнул.

      Дом, о котором твердил Илюшин, оказался облицован тусклым темно-коричневым камнем с явными пятнами сажи, – похоже, первый этаж когда-то горел и никто не позаботился уничтожить следы пожара. Из плоской крыши торчали арматурные прутья, в углу виднелся объемный бак. Окна были наглухо закрыты ставнями.

      – Дай сюда! – потребовал Макар.

      Бабкин молча отмахнулся. Дом не показался ему интересным, но завораживала сама возможность молниеносно перенестись из комнаты отеля в чужой быт. Казалось, протяни руку – и дотронешься до забора.

      На скамейке сидела пожилая женщина в платке, перед которой стояли две миски: она зачерпывала что-то из одной и пересыпала в другую. По двору бродила коза; поискав, Сергей нашел и вторую, дремавшую под раскидистым деревом.

      – Серега! Отдай!

      – Да сейчас, сейчас! Вуайерист хренов…

      Он сфокусировался на лице старухи, некоторое время рассматривал его, а потом протянул бинокль Макару.

      – Сколько здесь по прямой, как думаешь?

      – Километра два, не меньше.

      – Нефигово пробивает. Тяжеленный, правда, собака!

      – Я говорил, она за птицами охотилась, – укоризненно бубнил сзади Ян. – Искала, где они гнездятся, а потом с камерой забиралась туда. У нее ноги были расцарапаны из-за этого. И синяки.

      – Я там кое-что заметил… – Илюшин обшаривал взглядом окрестности. – Нет, отсюда не видно, деревья закрывают.

      – А что?

      – Какой-то летний домик, похоже. Я сначала решил, что сарай, но потом солнце отразилось от стекла… Скорее всего, окно распахнулось от ветра. Зачем в сарае окно?