Нет кузнечика в траве. Елена Михалкова

к Оле и замечает, что взгляд у нее странный: сосредоточенный, погруженный в себя и какой-то больной.

      Димка не может знать, что в эту минуту его подруга видит не глупую Пудру, а старуху, слепо шарящую ладонью по тротуару. Незначительный этот эпизод разросся в ее мыслях до масштабов преступления – быть может, потому, что никуда не деться от тягостного сравнения: мать, ползающая по кухне в поисках очков, слетевших после отцовской оплеухи, и Шаргунова, пытающаяся собрать конфеты. «Я здесь ни при чем! – твердит себе Оля. – Я ее не била!»

      Но ее слишком сильно обожгло коротким происшествием. Незримое клеймо – знак принадлежности к тем, кто способен хладнокровно отойти от упавшего, – не дает ей покоя.

      – Белка, – говорит Синекольский, – ты чего?

      – Н-но, Пудра! – кричит Женька. Прут вспарывает воздух. – Пошла, родимая!

      Пудра бежит, взвизгивая от страха, за ней мчится, улюлюкая и хохоча, вся компания. Забыт Синекольский, послуживший причиной этой травли. Теперь это чистая, радостная, незамутненная охота, игра молодых волков с отбившейся от стада овцой. Щеки горят, в глазах азарт. Каждый тянется хлестнуть Пудру по голым ногам, дать шлепка по отвислому заду.

      – Пу-дра! Чем-пи-он!

      – Не надо! – хнычет Маня.

      – Йе-ху!

      Маня пытается свернуть с дорожки.

      – Лови ее, народ!

      Подростки бегут все теснее, плечом к плечу, кажется, они вот-вот затопчут глупую неуклюжую Пудру. Девочка в страхе пытается вильнуть в сторону, спотыкается и с криком летит на асфальт. Вокруг нее стягивается плотное кольцо. Травма у овцы – не повод прекратить развлечение.

      – Подбили «Мессершмитт»!

      – В попу раненный боец…

      – Ползет пускай! По-пластунски.

      Внезапно маленький снаряд врезается в толпу.

      – Отвалите от нее! Пошли вон!

      Оля расталкивает подростков с такой решительностью, что отставший от нее Димка даже слегка притормаживает от удивления. «Все, точно наваляют!» – обреченно думает он в первую секунду. Потом видит лица окружающих ее парней и понимает, что не наваляют. Всеобщее помрачение схлынуло. Они сами не понимают, зачем издевались над дурочкой.

      – Финиш! – командует Оля. – Соревнование закончено! Победили красные.

      Кто-то косится на красные тренировочные штаны Грицевца, и вокруг раздаются смешки.

      – Ты не слишком раскомандовалась, Белка? – прищуривается он.

      – С фашистами переговоров не ведем, – чеканит Оля.

      – Это кто тут фашист? Офигела?

      – Программа Гитлера «Тэ-четыре», она же «Операция Тиргантерштрассе-четыре», – вступает Синекольский. Он старается говорить тоном диктора с телевидения. – Официальная программа по уничтожению лиц с умственной отсталостью. В общей сложности убито около ста тысяч человек. Расовая гигиена, все дела. Верной дорогой идете, товарищ Грицевец!

      Димка встречается с Женькой взглядом и понимает, что этого Грицевец ему никогда не простит.

      – Придурки! – сплевывает