Дорога вспять. Сборник фантастических рассказов. Дмитрий Костюкевич

нёс её тело по мраморным ступеням. И она – такая лёгкая. А на фасаде клиники горел красный крест. Кроваво. Скорбно.

      – Я пойду… – говорит патологоанатом. Он ещё здесь. Тенью.

      Брод поднимает глаза.

      Коридор удерживает мучения, страх, отчаяние; резонирует ими.

      – Изгои? Война?

      Врач пожимает плечами и теряется в толпе.

      Теряется навсегда, как капля чернила в кляксе, исчезает с этими своими руками, которые вскрыли Бобо, извлекли мёртвый плод и положили его в холодильник, а после принесли весть о новой утрате. Как кусок льда, брошенный в грудную клетку. В довесок.

      Надо ли знать это, когда уже ничего не вернуть?

      Их нерождённый ребёнок. Боже…

      *

      Удар был страшен.

      Грудь расплющила наковальня давления; показалось, что сейчас его размажет кровавой кашей по кокону скафандра. В тазу что-то хрустнуло, якоря вздыбили каменный грунт, но сдюжили.

      Когда он снова смог дышать, увидел лишь грязный металл. Его облепила кабина грузовика. Бандиты, видимо, отключили энергозавесу, иначе машину бы просто откинуло в сторону или перебросило через Брода. Подмять наглеца под бампер и раздавить, как личинку, – неплохая идея… скафандр класса «Тьма» имел другое мнение, выдержал испытание; в таких доспехах можно сражаться с дьявольскими карбидными бурями Улана, а они гнут арматуру волновых передатчиков, как ветер траву.

      Капельки крови секунду-другую красовались на внутренней стороне визора, а потом их унесла ленточная щётка.

      Брод дал команду на подвижность и принялся выбираться из объятий покорёженного металла. Один или два раза терял сознание, на пару секунд. Затем кровавый омут начал отпускать. И вот – первый шаг. Будто рождение.

      Повсюду разбросаны контейнеры: красные, зелёные, белые, словно разломанный исполинский Кубик Рубика.

      Рука одного бандита торчала из окна, словно голосуя. В салон выплеснули ведро с кровью. Удар выжал тела, как кипяток выжимает аромат из чайных листов.

      Однорукий был мёртв. Вылетел во время удара из кабины, но далеко не делся, видимо, зацепился за что-то: лежал в метре от правой передней гусеницы. Переломленный сухой хлебец. Брод поднял лежащий поодаль пистолет. Вернулся к трупу.

      – Вставай, паря, – он ткнул ногой тело. – Ну же…

      Поддёрнутые плёнкой глаза забило пылью.

      – Не смоглось фишек подрезать, а, паря? Чё молчишь?

      Металлические струпья повсюду.

      Пошатываясь, он пошёл дальше с «музейным» оружием в руке, с практически разряженной пэв-винтовкой за спиной.

      И когда дошёл до озера – нырнул.

      *

      Течение развернуло его и понесло ногами вперёд. Слева и справа виднелись звёзды, внизу – бурое плато астероида. В скафандре он не чувствовал температуры воды, но представил, как несётся в тёплой стихии.

      Силовое поле Брод преодолел незаметно, без всполохов и ряби визора, треска коммутационных плат. Малиновая лента словно размыла энергетический кокон, отталкивая его кольцом брызг.

      Клапан