Слуга Жнеца. Гай Юлий Орловский

проследив за ее взглядом. Несколько секунд щурился, пытаясь разглядеть в кустах хоть что-нибудь, но потом нахмурился и отвернулся.

      – И так, миледи? – повторил он.

      Серая откинула края лацерны, на груди блеснула цепочка, но подвеска, надежно спрятанная в декольте, осталась неподвижна.

      – Знаешь, не скажу, что люблю людей, – проговорила Каонэль, взбивая волосы. – Даже очень наоборот. Еще совсем недавно с удовольствием самолично утопила бы их в ближайшей реке, или отрезала бы уши, например. Но сейчас для этого не лучшее время. Тем более, они находятся под защитой человеческого Хранителя. А мир, можно сказать, зыбок. К тому же, если так настаиваешь на соблюдении приличий, то согласно эолумским правилам этикета, первым назваться должен эльф. Тем более, гость.

      Среди гвардейцев послышались вздохи и едва различимы шепот, командир на секунду застыл. В синих, как гаюины, глазах мелькнула тень, отдаленно напоминающая смущение.

      Он громко прочистил горло и поднялся. Потом сделал шаг вперед, голова чуть наклонилась.

      – Прошу меня извинить, миледи, – проговорил белокожий. – Мое имя Белионар, сын главнокомандующего Эолумской армией Мориолина…

      Серая сразу прервала его, вскинув ладонь.

      – Достаточно. Меня можете называть Каонэль, я понятия не имею чья я дочь, а имя мне дал Тенадруин.

      Над лагерем эльфов прокатился изумленный вздох, глаза командира медленно округлились, рот раскрылся.

      Тем временем, фермеры за спиной эльфийки затихли и с интересом наблюдают за общением ненавистных, но удивительных эльфов, словно перед ними разыграли сценку из древних летописей. Детина и гвардеец, которые всего несколько минут назад горели желанием убить друг друга, стоят рядом и таращатся на происходящее.

      Когда к командиру вернулся дар речи, он проговорил:

      – Сам казначей?.. Так значит… Вы та серая эльфийка, которая…

      – Да-да, – быстро сказала Каонэль. – Это я. Как будто могли быть другие серые эльфийки.

      Она развернулась к крестьянам, детина и гвардеец, наконец, осознали, что стоят слишком близко друг к другу. Белокожий с достоинством, но быстро вернулся к шатру, а детина попятился к своим.

      – Глазам не верю, – прошептал командир.

      А Каонэль сделала шаг к людям и произнесла громким, чистым голосом:

      – Расходитесь по домам. Это недоразумение не должно повториться. Эльфы вас не тронут, пока я это того не позволю. А вам следует согласовывать такие вылазки с Теонардом, уверенна, он будет не доволен.

      Из толпы послышался чей-то голос.

      – Теонард сам не любит эльфов!

      Серая впилась взглядом в кучку людей, народ стоит плотно, но она смотрит, не мигая, будто видит крикуна.

      – Что любит Теонард вас не касается, – отрезала она и снова развернулась к солнечным эльфам. – А вы сейчас же снимитесь со стоянки и уйдете подальше в лес. Или еще лучше, возвращайтесь в Эолум. Здесь достаточно одной солнечной эльфийки, чтобы портить всем жизнь.

      – Извиняюсь, но вы в своем уме, миледи? – поинтересовался Белионар. –