Под лепестком несущего винта. Книга вторая. Геннадий Федорович Ильин

оправдаться перед собой в неприличном, но уже принятом ею решении.

      Рассмеявшись, я ответил:

      – Неужели за два последних года традиции гостеприимства в Сиверской изменились? Чаем – то хоть угостишь?

      – Ну, разве что чаем, – поколебалась она и отворила калитку.

      Мы взбежали на крыльцо, Марина достала ключ, и я понял, что в доме никого нет. Меня это вполне устраивало. Не люблю встречаться с родственниками своих действующих и потенциальных любовниц. И если в силу обстоятельств это происходит, возникает ощущение, что меня рассматривают под микроскопом.

      – Славное гнёздышко, – раздевшись, осмотрелся я.

      В центре большой комнаты, прямо под абажуром, стоял овальный стол, покрытый голубой скатертью и окружённый хороводом стульев с резными спинками. Напротив окна прислонился к стене диван в мягкой бархатной обивке, прямо по курсу глядело на меня трюмо, а сбоку слева высилась горка, за стеклом которой, как в витраже, были выставлены для всеобщего обозрения произведения хрустальных и фаянсовых дел мастеров. Пол застилал роскошный китайский ковёр с высоким ворсом. Помедлив, я сбросил и ботинки.

      – И правильно, – одобрила Маришка, выставляя на салфетки две чайные пары. – Сейчас мы подогреемся.

      Она исчезла на кухне, а я стал прикидывать, как бы, не задевая честолюбия девчонки, поиметь её на диване, а лучше – на ковре. На таком пушистом любить женщину ещё не приходилось.

      – Тебе кофе с сахаром или без, – донёсся вопрос девушки, и по тембру голоса я понял, что она волнуется.

      – Без. И если можно, с лимоном, – обнаглел я, зная наперёд, что в декабре лимонов не бывает.

      – Хорошо.

      Вот как, здесь, кажется, и цитрусовые водятся. Богато живёшь, подружка. У тебя родители – что, подпольные миллионеры? На зарплату библиотекаря коньки можно отбросить.

      Специфический аромат кофе заполнил гостиную. Я с удовольствием отхлебнул глоток обжигающей жидкости, потянулся за печеньем, и руки наши столкнулись. Мы засмеялись, но ладонь Марины я не выпустил, повернул тыльной стороной вверх и стал внимательно рассматривать.

      – И что ты там увидел? – с интересом спросила она.

      – Книгу твоей жизни, красивая, – настраиваясь на цыганский лад, начал я врать. – Видишь, вот эту линию до самого запястья? Она говорит о том, что на своём длинном веку ты испытаешь много счастливых минут и два потрясения. А эти, – провёл я пальцами по ярко выраженному «м», – означают, что будет у тебя две дочки и сын.

      – А это что означает? – довольным голосом поощрила она мои поцелуи на своей руке. – Наверное, дань уважения к хозяйке дома?

      – Не только, – возразил я и обнял девушку за талию. – Твои руки пахнут ванилью. А вот губы, какие они на вкус?

      – А ты попробуй, – игриво рассмеялась она, и в глубине её зрачков возникло напряжение.

      – И попробую.

      – И попробуй.

      Слегка волнуясь, я приподнялся со стула, осторожно прикоснулся к нежному подбородку девушки и повернул лицо