Рассказ одного покойника. Консенсус. Свинья во фраке (сборник). Василий Гудин

и парторг сидят на сцене президиума святой троицей тоже больше похожими на образа, чем на президиум: с лица вся краска сошла, как она сходит с наглядной агитации под ударами бессознательной непогоды. Лица их как-то в миг поблекли и постарели и три атеистических физиономии вместе выразили одно смирение, кротость, покорность судьбе и готовность к раскаянию. И начальник, мне ясно видно, сильно сожалеет о глупости им совершенной в дверях, после которой не уйти от вопросов высоких инстанций: от какого такого гнилья социально нездоровых процессов в вашем трудовом коллективе завелось опасно чуждое явление под видом данного индивида?

      – Нет, кричу я снизу партера к нему на трибуну, – я хочу верить в бога, Страшный Суд и всеобщее воскрешение, иначе я никакого смысла жизни не чувствую, и хочу, чтобы ты за свое вранье на Страшном Суде перед богом ответил. И во имя будущих каких-то таких поколений жить не хочу и не стану. Подавай мне весь мир со вселенной в придачу, – да чтоб я тебя там не видел, – а не то – пусть он провалится в тартарары вместе с тобой и будущим временем. Видеть не могу такой мир, который из разорванных человеческих судеб, как азбука Морзе, из точек и тире состоит.

      – В разрывах ткани бытия сквозит пустая бесконечность, – снова кто-то из меня влезает в нашу дискуссию поэтическим слогом, будто насмехаясь над моей горячностью.

      Вижу, мой оппонент терпение не на шутку начал терять от нелепой простоты ненаучного спора, в общем, довел я, бедолагу, до белого каления, хоть чайник сверху ставь – не долго будешь ждать, когда закипит.

      – Да Вы просто, – кричит он мне сверху трибуны вниз партера, – эгоист и чуждый социалистического общежития элемент антисоциальной направленности!

      А я ему опять снизу вверх.

      – Сам ты элемент химической таблицы Д. И. Менделеева – хлор ты вонючий, медь пустозвонная. Присосались к марксизму, как к дойной корове, а нас светлым будущим кормите. «У вас, значит, душа, а у меня курицы напздели», – как говорила моя покойная бабка. Извините, конечно, за дурно пахнущее выражение, но я вам не марксист какой-нибудь, из чужой песни слов не выкидываю, вряд ли она и сейчас, бабка т. е., в райских садах розы нюхает.

      И вся публика, притихшая тише мух в темноте, ясно чувствует: вот сейчас, еще мгновение только, и поучающий сверху партийный язык мимо воли оратора понесет браниться разными выражениями, которым не учили основоположники научного коммунизма. И я, дорогой читатель, как на духу тебе говорю, с рождения самого не встречал таких сложных конструкций многоэтажного мата, – ученый человек, сразу видно. Как будто он выстраивал их в себе долго и тщательно, по-своему сочленяя разные элементы конструктивно богатого русского языка, и сделал им вернисаж, воспользовавшись мною как поводом.

      Я тоже был на выходе из себя к тому времени, имея предчувствия, что на его портрет свои штрихи наложу, но меня уже, слава богу, дружинники-мордовороты с двух сторон подхватили и повели вон из зала политпросвещения,