Еще одна из рода Болейн. Филиппа Грегори

приказала принести горячей воды, и мы обе сидели в ванне, поочередно терли друг другу спинки и мыли друг дружке волосы. Анна, как и все при французском дворе, большая поклонница чистоты, на этот раз занималась мытьем еще неистовей, чем обычно. Она проверила мои ногти – и на руках, и на ногах, будто я была грязнулей-мальчишкой, дала мне специальную палочку слоновой кости – вычистить уши, словно я была годовалым младенцем, расчесала частым гребнем – нет ли вшей – каждую прядку моих волос, сколько я ни ойкала от боли.

      – Что сделано? – сердито спросила я, вылезая из ванны и завертываясь в простыню.

      Вода с меня капала на пол. Вошли четыре служанки вычерпать воду, чтобы можно было унести громоздкую деревянную ванну. Они собирали воду большими грубыми, уже намокшими простынями, так что дело продвигалось медленно.

      – Все, что ты мне рассказала, – просто флирт, и только.

      – Он сделал мне предложение, – ответила Анна, чуть за служанками закрылась дверь. Она потуже обернулась в простыню и уселась перед зеркалом.

      Раздался стук в дверь.

      – Ну кто там еще? – раздраженно крикнула я.

      – Это я, – ответил Джордж.

      – Мы ванну принимаем.

      – Ничего, пусть войдет. – Анна уже начала расчесывать иссиня-черные волосы. – Поможет мне расчесать этот колтун.

      Брат ступил в комнату и только брови поднял, заметив весь этот беспорядок: вода на полу, повсюду мокрые простыни, мы обе полуодетые, густая грива Анны в беспорядке рассыпалась по плечам.

      – Что такое – маскарад? Нарядились русалками?

      – Анна решила, надо помыться. Опять!

      Сестра протянула брату расческу.

      – Расчеши мне волосы, – улыбнулась хитрой улыбкой. – А то Мария всегда их так дерет.

      Брат покорно принялся расчесывать густые черные кудри, прядку за прядкой. Он орудовал бережно, будто расчесывая гриву любимой кобыле. Анна от удовольствия даже глаза зажмурила.

      – Вши? – внезапно насторожилась она.

      – Пока нет, – доверительным шепотом, достойным венецианского парикмахера, ответил брат.

      – Что сделано? – повторила я, возвращаясь к рассказу Анны.

      – Он у меня в кармане, – без обиняков заявила сестра. – Генрих Перси. Сказал, что меня любит, сделал предложение. Ты и Джордж должны быть свидетелями на обручении. Пусть даст мне кольцо, тогда и впрямь дело сделано, не разобьешь, ничуть не слабее, чем венчание в церкви со священником. И я буду герцогиней.

      – Господи боже мой. – Джордж застыл с расческой в руках. – Анна! Ты уверена?

      – Мне что, упускать такое? – резко бросила она.

      – Нет, – согласился брат, – но все-таки. Герцогиня Нортумберленд! Боже, Анна, тебе будет принадлежать почти весь север Англии.

      Она кивнула, улыбнулась своему отражению в зеркале.

      – Господи, мы станем одной из самых влиятельных семей в стране! А может, и во всей Европе! Мария в постели короля, ты – жена одного из самых могущественных его подданных. Мы навсегда вознесем Говардов на небывалую высоту. – Он прервал взволнованную речь, будто уже обдумывал следующий