Сорок пять. Часть первая. Александр Дюма

вошел Милитор, слегка помятый от падения и багровый от злости.

      – Здравствуйте, господа! – приветствовал всех Луаньяк. – Вы порядком таки шумите, кажется? А-а! Видимо, господин Милитор опять проявил свой милый нрав и его нос пострадал от этого.

      – Мне за это еще поплатится кое-кто, – проворчал Милитор, показывая кулак Эрнотону.

      – Подавайте ужин, Фурнишон! – крикнул Луаньяк. – А вас, господа, прошу быть по возможности мирными соседями друг для друга. С этой минуты вы должны любить друг друга, как братья.

      – Гм! – пробормотал Сент-Малин.

      – Любовь к ближнему вообще встречается весьма редко, – заметил Шалабр, закрывая салфеткой свой темно-серый камзол, чтобы спасти его от всяких неприятных случайностей, связанных с разными соусами.

      – А любить друг друга при такой близости трудно, – прибавил Эрнотон. – Правда, мы будем вместе недолго.

      – Посмотрите пожалуйста! – воскликнул Пенкорне. – Он еще не забыл насмешек Сент-Малина.

      – Надо мной смеются потому, что я без шляпы, а никто ничего не говорит господину Монкрабо, который собирается ужинать в кирасе времен императора Пертинакса, – от него он и ведет свое происхождение, вероятно.

      Задетый за живое, Монкрабо гордо выпрямился.

      – Господа, – голос его звучал фальцетом, – я ее снимаю… Пусть это примут к сведению те, кто предпочитает, чтобы я действовал наступательно, а не оборонительно. – С этими словами он подозвал своего толстого седовласого лакея и стал величественно расшнуровывать кирасу.

      – Ну что ж, господа, – спокойно предложил Луаньяк, – сядем за стол.

      – Избавьте меня от нее, пожалуйста. – Пертинакс передал лакею свои доспехи.

      – А я? – шепнул ему тот. – Разве я не буду есть? Прикажи мне что-нибудь подать, Пертинакс, я умираю с голоду!

      Это фамильярное обращение нисколько не удивило обладателя кирасы.

      – Сделаю все, что возможно, – прошипел он. – Но для большей уверенности поразведайте об этом сами.

      – Ну, уж это вовсе не утешительно! – сердито отозвался лакей.

      – Разве у вас больше ничего не осталось? – спросил Пертинакс.

      – Сам знаешь, мы проели наше последнее экю в Сансе.

      – Черт возьми! Придумайте, что бы такое обратить в деньги?

      Не успел он договорить, как с улицы донесся громкий крик:

      – Вот торговец старым железом! Старое железо продавать!

      Услыхав этот крик, госпожа Фурнишон бросилась к выходу, а супруг ее в это время торжественно ставил на стол первое блюдо ужина. Судя по восторженному приему, кухня хозяина была превосходной.

      Фурнишон, как человек справедливый, не имея возможности отвечать на сыпавшиеся на него комплименты и желая, чтобы жена разделила с ним лавры, поискал ее глазами, но тщетно: она скрылась.

      – Где же она? – спросил он одного поваренка, видя, что жена не является на его зов.

      – На улице, – объяснил тот, – делает выгодный обмен: меняет ваше старое железо на новые деньги.

      – Надеюсь, она не вздумает продавать мое оружие и кирасу? –