Сорок пять. Часть первая. Александр Дюма

вашей шляпы, и он напишет преинтересный рассказец на эту тему.

      В зале послышался сдержанный смех.

      – Что это, господа?! Уж не надо мной ли здесь смеются? – воскликнул обидчивый гасконец.

      Все отворачивались, чтобы не дать воли откровенному смеху. Пердукас бросил вокруг испытующий взор: молодой человек у камина закрыл лицо руками. Разумеется, он потешается над ним! Пердукас направился к наглецу.

      – Сударь, если уж вы смеетесь – смейтесь открыто, не прячьте лицо! – Он сильно ударил молодого человека по плечу.

      Тот поднял голову и сурово взглянул на Пердукаса. То был наш старый знакомый, Эрнотон де Карменж, чувствовавший себя все еще несколько ошеломленным после своего приключения на Гревской площади.

      – Прошу вас оставить меня в покое, милостивый государь, – ответил он. – Если вам еще раз вздумается до меня дотронуться, то, по крайней мере, трогайте рукой в перчатке. Вы видите, я вами вовсе не занимаюсь.

      – Вот и прекрасно, – проворчал Пенкорне. – Раз не занимаетесь, я ничего не имею сказать.

      – Ах, милостивый государь, не очень-то вы любезны с нашим земляком, – попенял Карменжу Эсташ де Мираду, одушевленный самыми примирительными намерениями.

      – А вы, черт возьми, вмешиваетесь не в свое дело, милостивый государь! – Эрнотон все более раздражался.

      – Совершенно верно, – согласился Мираду с поклоном, – это вовсе меня не касается.

      Он уже повернулся, собираясь присоединиться к Лардиль, сидевшей у большого камина, как вдруг кто-то заступил ему дорогу. То был Милитор, с язвительной улыбкой на устах и руками за поясом, по своему обыкновению.

      – Послушайте-ка, милый отчим, – обратился к нему этот шалопай.

      – Что такое?

      – А что вы скажете? Ловко отделал вас этот господин!

      – А ты и заметил? – Эсташ попытался обойти его, но Милитор помешал – подвинулся влево и снова очутился перед ним.

      – Не только я, все заметили! – не унимался он. – Смотрите – все смеются.

      Кое-кто и правда смеялся, но вовсе не по этой причине.

      Эсташ покраснел, как рак.

      – Ну же, не давайте этому делу заглохнуть! – подначивал Милитор.

      Эсташ послушался и налетел, как разъяренный петух, на Карменжа:

      – Милостивый государь, меня уверяют, что вы имели намерение сделать мне лично неприятность и оскорбить меня!

      – Когда?

      – Несколько минут назад.

      – Оскорбить вас?

      – Меня.

      – А кто же вас в этом уверяет?

      – Вот этот господин! – Эсташ указал на Милитора.

      – В таком случае этот господин, – Карменж сделал ироническое ударение на слове «господин», – просто глупый скворец.

      – О! О! – только и воскликнул взбешенный Милитор.

      – И я ему советую не долбить меня своим клювом, или мне придется вспомнить совет господина Луаньяка.

      – Господин Луаньяк не говорил, что я скворец.

      – Да, но он назвал вас ослом. Если это вам больше нравится – мне безразлично. Если вы осел – так я вас подтяну