Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть шестая. Александр Дюма

Увидеть Арамиса было для суперинтенданта некоторым успокоением за несчастье ареста.

      Прелат был молчалив и серьезен; д’Артаньян был потрясен немыслимым числом всех этих невероятных происшествий.

      – Итак, капитан, благодаря вам я имею счастье видеть господина д’Эрбле?

      – И еще нечто лучшее, монсеньер.

      – Что же?

      – Свободу.

      – Я свободен?

      – Свободны! Это приказ короля.

      Фуке взял себя в руки, потом вопросительно взглянул на Арамиса.

      – О да, благодарите господина ванского епископа, так как именно ему вы обязаны тем, что король переменил свое решение, – сказал д’Артаньян.

      – О! – воскликнул Фуке, скорее униженный этой услугой, чем благодарный за успех.

      – Монсеньер, – продолжал д’Артаньян, обращаясь к Арамису, – вы покровительствуете господину Фуке. Не сделаете ли вы что-нибудь и для меня?

      – Все, что вы захотите, мой друг, – отвечал епископ спокойным голосом.

      – У меня только один вопрос, и я буду удовлетворен вашим ответом. Каким образом вы стали фаворитом короля, ведь вы говорили с ним не больше двух раз за всю вашу жизнь?

      – От такого друга, как вы, ничего не скрывают.

      – Поделитесь же, прошу вас.

      – Вы думаете, что я видел короля два раза, в действительности я видел его больше ста раз. Только мы это скрывали, вот и все.

      И, не придавая значения тому, как вспыхнул д’Артаньян от этого признания, Арамис повернулся к господину Фуке, который был столь же удивлен, как мушкетер.

      – Монсеньер, – сказал он, – король просил меня сообщить вам, что он больше чем когда-либо ваш друг и что ваш прекрасный и так щедро устроенный для него праздник тронул его сердце.

      После этой фразы он так церемонно поклонился господину Фуке, что тот, будучи не в силах понять подобную тонкую дипломатию, так и застыл на месте без голоса, без мысли и без движения.

      Д’Артаньян понял, что им надо о чем-то поговорить, и хотел уйти, как того требует вежливость, которая в таких случаях гонит человека к двери, но его страстное, подстрекаемое столькими тайнами любопытство посоветовало ему остаться.

      Однако Арамис ласково обратился к нему:

      – Друг мой, вы помните приказ короля, отменяющий сегодняшний утренний малый прием?

      Сказано было достаточно ясно. Мушкетер понял; он поклонился господину Фуке, затем, с оттенком иронического почтения, поклонился Арамису и вышел.

      Господин Фуке, едва дождавшийся этого момента, бросился к двери, чтобы запереть ее, потом подошел к епископу и сказал:

      – Дорогой д’Эрбле, мне кажется, пришло время объяснить мне, что происходит. По правде сказать, я ничего не понимаю.

      – Я сейчас все вам объясню, – сказал Арамис, садясь и усаживая господина Фуке. – С чего начинать?

      – Прежде всего скажите, почему король приказал меня освободить?

      – Скорее, вы должны были бы спросить, почему он приказал вас арестовать.

      – Со времени ареста у меня было время об этом подумать, и мне кажется, что здесь дело в зависти. Мой