Возрождение, или Граната в руках обезьяны. Василий Федорович Биратко

сам принялся сдирать шкуру с кабана.

      – Подожди немного, внучек, вместе пойдем.

      Толпой минут через десять от кабана и след простыл, разделили на части, мне вручили целый окорок, в другую руку шкуру. В таком виде, как герой, я появился в дверях землянки.

      Эврика, тьфу, Эуропа, (наоборот вроде красивее звучит, ладно, позже разберусь) завидя меня с трофеем, всего в ранах, засияла от радости, эффект получился ошеломляющий. Дед, старый плут, затерялся по дороге, сославшись на подвернутую ногу.

      Смуглянка быстренько приняла окорок, отрезала кусок и нацепила на вертело, шкуру развесила над костром мездрой к огню для просушки. От нахлынувшего теплого воздуха, приправленного ароматом жареного мяса и прогретой шкуры, перед глазами все поплыло, и я осунулся на землю. Эуропа подтащила меня ближе к костру, зачерпнув пригоршни воды, раз за разом подносила к моим губам. Нежное прикосновение ее рук вернуло из небытия, я открыл глаза и встретился с ее взглядом. Предо мной открылась бездна глаз, там, в глубине, светилась яркая звезда, завораживая мягким ровным светом, согревая мое бренное тело, манящая в свои бесконечные дали, словно распахнул свои объятья необъятный космос.

      – Я подарю тебе звезды, – тихо прошептал, теряя силы.

      Она приложила пальчик к моим губам:

      – Тс-с.

      Мне стало легко и спокойно, только ритмичное постукивание сердца говорило, что еще жив. Сквозь сон ощущал нежное поглаживание рук, вдруг к телу прикоснулось что-то мокрое, теплое. Эврика согрела воды и приступила к омыванию последствий сражения. Словно в тумане, проплывали картинки детства, когда мать еще маленького Рыжика купала в теплом источнике, нежно нашептывая ласковые слова. Вот развязала шкуры с ног, срезала лохмотья от бывших штанов, обмыла ноги, коленки… В голове смешались стыд от наготы, боль ран, блаженство прикосновений. Локоны волос падают мне на живот, приводя к непроизвольным судорожным сокращениям пресса. Как сладок этот миг и так короток, наступила темнота…

      Дед осторожно открыл дверь, Эврика, не услышав, продолжала лечить раны, и он ретировался в кузню. (Скажете, они еще подростки? Это по годам, а по делам, как на кабана с ножом, это нормально? Да и вообще, что бы вы делали без телевизора, интернета?)

      Пробуждение оказалось трудным, тело, покрытое сплошным синяком, не хотело подчиняться моему гудящему, как улей, мозгу. Физиономия еще та, лоб увеличился в два раза, лицо расцарапано, словно пытался словить все до одной ветки. Эуропа угостила горяченьким мясом, завернутым в бересту. Опираясь на подругу, я встал и под её робкие протесты вышел наверх. Меня глодало зазнайство, величие, жаждал скорее услышать оды в свой адрес.

      На улице изрядно похолодало, лужи покрылись тонким льдом, свинцовые тучи висели низко над головой, казалось, готовые обрушиться в любой момент, а вокруг никого, никто не встретил героя.

      – Где дед? Снова в кузнице? – огорченно спросил я.

      – Мы здесь, – навстречу из-за куста черемухи шел дед с дюжиной воинов.

      – О-о, я думал, ты покажешь, где устроил вчера засаду, но чувствую, тебя самого надо носить, – заулыбался Мастер Сталь.

      – Все нормально,