Капитан Темпеста (сборник). Эмилио Сальгари

всматриваясь в окружающую ее мрачную обстановку. – Как ты думаешь, удастся ли нам выбраться отсюда благополучно, чтобы отправиться на поиски Ле-Гюсьера?

      – Может быть, и удастся, падрона, с помощью одного человека, тоже турка, но не в пример им великодушного и сострадательного.

      – Кто же этот турок? – с любопытством спросила герцогиня, пристально глядя на араба.

      – Дамасский Лев.

      – Мулей-Эль-Кадель?

      – Да, падрона, он самый.

      – Человек, которого я победила?!

      – Но которому потом даровала жизнь, между тем как ты могла убить его, и никто, даже турки, не смели бы упрекнуть тебя в этом. Один он способен бросить великому визирю в лицо слово осуждения за его ненасытную жажду христианской крови…

      – А если бы он знал, что его победила женщина?

      – Он нашел бы, что эта женщина заслуживает поклонения, падрона.

      – Вот как! Странно… Что же ты думаешь сделать, Эль-Кадур?

      – Я думаю отправиться к Дамасскому Льву и сказать ему, в каком мы находимся положении. Я уверен, что этот благородный человек не только не выдаст тебя, но, быть может, будет в состоянии дать тебе сведения насчет того места, где содержится виконт, и даже поможет освободить его.

      – И ты воображаешь, что этот турок способен быть таким великодушным?

      – Да, падрона, имею на то основания.

      – Почему ты так хорошо знаешь его, Эль-Кадур?

      – Потому что знаком с одним из его приближенных невольников, который немало порассказал мне о нем хорошего.

      – А видел ты его лично?

      – Видел у одного турка, которого я подпаивал ради того, чтобы выведать у него, куда девали виконта. Этот турок, как я уже говорил, одно из начальствующих лиц. Разумеется, я скрыл от него, что я невольник, а называл себя сыном аравийского вождя, каким я в действительности и родился. Благодаря же твоему отцу, заботившемуся обо мне, как о родном, я умею выражаться, как люди, получившие образование. А благодаря тебе, я всегда имею деньги. Вот почему турецкий начальник и обращался со мной, как с равным, и мне пришлось у него сидеть вместе с сыном дамасского паши, Мулей-Эль-Каделем. Поэтому я и знаю его лично.

      – И ты уверен, что он выслушает тебя и сделает все, о чем ты попросишь его?

      – Уверен, падрона. В случае же надобности я прибегну к одной уловке.

      – К какой же именно?

      – Это позволь мне пока оставить при себе, падрона, может быть, обойдется и без нее.

      – А если он, вместо того, чтобы помочь тебе, прикажет тебя убить?

      Араб сделал неопределенное движение рукой и пробормотал про себя:

      «Ну, что же! Тогда бедный невольник только перестанет страдать».

      Молодая девушка замолкла, но долго пролежала с открытыми глазами, следя за своими думами. Между тем араб подошел к выходу и стал прислушиваться, что делается снаружи. В отдалении гремели трубы и слышался смешанный гул веселых голосов. Вероятно, турки пировали, празднуя свою победу, обеспечивавшую их султану господство над Кипром. Изредка раздавались