Чародейка. Книга 3. Возвращение. Марина Колесова

у меня было, я просто где-то все это потеряла… и не могу вспомнить где, – птичка вновь нахохлилась и отвернулась.

      – Так ты все потеряла? Вот беда… – шаманка сокрушенно вздохнула, а потом протянула вперед руку. – Может тогда, со мной пока пойдешь? Здесь холодно, и я смотрю, ты замерзла.

      Птичка тут же доверчиво слетела к ней на руку, а потом перебралась на плечо:

      – Пойдем, тут, и правда, холодно.

      Зайдя в небольшую пещеру, служившую ей домом, шаманка склонилась над очагом, поджигая сложенные горкой дрова. Птичка тут же перелетела с ее плеча на небольшой выступ рядом с очагом и устроилась там.

      – Жаль только ни одного ужа так и не нашла, – с сожалением проворчала Перея, пристраивая над занявшимися дровами небольшой котелок с водой и высыпая в него крупу. – Так что не обессудь, гостья дорогая, угощать лишь постной похлебкой буду.

      – Тебе нужен уж? Зачем?

      – Как зачем? Вкусный он… мясо такое нежное, что и без зубов управишься и наваристое. Вот нашла бы, попробовала бы ты похлебки с ужом и знала бы тогда, зачем их ищут.

      – Так ужа найти не проблема, – усмехнулась птичка, взъерошивая перья, – вон один у тебя под ногами копошится.

      – Ах, духи гор, – всплеснула руками шаманка, взглянув себе под ноги, – и вправду уж… да жирный какой… Никак ты поспособствовала? – она подняла голову и испытующе посмотрела на птичку.

      – Ты не на меня смотри, а лучше ужа своего хватай, – весело рассмеялась птичка, – а то уползет, и поминай, как звали.

      – Куда ж он по такой погоде уползет… если только до порога, – усмехнулась шаманка, достала из-за пояса нож и ловким движением, подхватив извивающегося ужа, отсекла ему голову. После чего вышла из пещерки и, сев на пороге, принялась разделывать обезглавленную тушку.

      Когда от варева, сдобренного от души пряными травами, потянуло сочным мясным ароматом, шаманка сняла котелок с огня и установила его на небольшой выступ в углу пещеры. Потом взглянула на птичку:

      – По-моему, угощаться в таком виде тебе явно не с руки будет. Может человеческий облик какой примешь?

      – Могу и человеческий, а какой именно хочешь, что бы я приняла? Хочешь двойником твоим стану?

      – Что ты! Что ты! – испуганно замахала руками Перея. – Не хорошо это, что б кто-то образ двойника принимал… силы уходят. Да и что хорошего в образе старухи? Ты лучше свой прими. Ты ж говорят, красоты неземной.

      – Да не помню, какая я… говорила ведь тебе, – птичка раздраженно встряхнулась.

      – Ну так я напомню. Невысокая, но стройная да гибкая словно осинка. Белолицая, что первый снег, да высоколобая. Брови черные вразлет, как крылья ласточек, нос прямой точеный, а глаза как два бездонных озера по весне. И волосы прямые длинные серебристо-белые, что покров невесты. И носишь ты всегда поверх платья душегрейку заячьего меха расшитую бисером да такие ж сапожки. Вот так про тебя бают.

      – Что ж, раз так бают, то может, так оно и есть, – усмехнулась птичка и, вспорхнув, обернулась девушкой. Именно такой, как описала шаманка.

      – Ну точно. Истинно