Рандеву с покойником. Лариса Соболева

задумывался, снова тянулся к шкафу, где стояла родимая бутылка. Правда, нахаленки оставались всего-то с рюмку ростом, не атаковали. Значит, Николай Ефремович пока держится в приличной форме. Когда черти становятся как пол-литровая бутылка, тогда он сам знает, что грань переступил, а когда с бутылку из-под шампанского вырастают, значит, уже в нулях, но еще при памяти. Так что на момент прибытия лиц из списка мэр вполне соответствовал стандарту трезвенника.

      И вот ему доложили, что вызванные в приемной. Сабельников принял важный вид, отдал команду впустить их в кабинет и зорко наблюдал, как входят названные лица.

      Ежов бодро, с видом «не подходи, а то укушу» устроился на стуле поближе к мэру: мол, я – твоя правая рука. Лик подобрел, когда подобострастно уставился на шефа. «А сам спихнуть меня мечтает, – подумал Сабельников с обидой, – и уверен, что я не в курсе. Выкормил из своих рук эту скотину».

      Бражник буркнул приветствие и уселся в кресло в дальнем углу. Ну, этот обижен властями, губенки поджал, рожу отвернул. Внутри Николая Ефремовича настолько всколыхнулось негодование, что он даже позволил чертику уцепиться за галстук. Нет, вдуматься: Бражник покусился на трон мэра, подло предал за должность друга и хотел, чтобы с ним считались! «Да твое выступление в суде оказалось решающим, тебя Рощин должен больше всех ненавидеть, а приходит ко мне с того света!» – едва не вырвалось у Сабельникова.

      Но тут вошел Хрусталев. Всклокоченный, со страдальческой миной, бегающими глазенками, точно подлость какую-нибудь только что совершил, а теперь боится разоблачения.

      Следом в кабинете появился Фоменко – свой в доску и пренебрежителен к остальным. С этим сундуком денег лучше дружбу водить.

      Медведкин шаркающей походкой, ссутулившись, подошел к стулу у стола. Ну, как доской прибитый! Сел поодаль от всех. Он всегда держится особняком, чтобы Сабельников не подумал ненароком, будто он примкнул к одной из партий.

      О, Зиночка… вся из себя королева… полей кукурузных. Зиночка всегда готова и юбку поднять, и подножку подставить в зависимости от выгоды. «С кем я работаю!» – подумал Сабельников, отхлебывая из бутылки якобы минералку, но на самом деле перед приходом гостей он налил туда виски.

      Чертикам на столе, видимо, тоже не по нраву пришлись вошедшие, потому что они и развернулись к ним хвостиками, а лицом к Сабельникову, не дрыгали ножками, а сели рядком штук семь и с жалостью глядели на подопечного. «Вон эти и то понимают, глядеть на моих уродов не могут и мне сочувствуют, – продолжал внутренний монолог Сабельников. – Хоть эти с истинным лицом. А мои… ух и шкуры!»

      «Шкуры» ждали объяснения, зачем их собрал всех вместе господин мэр.

      Смахнув широким жестом со стола всех чертей разом, Сабельников начал, осторожно подбирая слова и придавая голосу по возможности беззаботный тон:

      – Я призвал вас, чтобы кое-что сообщить. На днях я получил одно странное приглашение, и меня, если честно, оно заинтриговало. Дело в том, что