Рандеву с покойником. Лариса Соболева

кому это говоришь? – взбесился Ежов.

      – Вам, Валентин Захарович, вам, – полез в бутылку Бражник.

      – Цыц! – гаркнул Сабельников, стараясь не выдавать, насколько ему не по себе. – Хватит собачиться! Раз уж мы здесь, то пошли. Уверяю вас, это не так страшно, как вы себе представляете.

      – Вы на чертей намекаете, которых гоняете? – задирался Бражник. Про чертей знали все, о чем не догадывался Николай Ефремович.

      – Слушай… – Сабельников вплотную приблизился к нему, стал чуть ли не нос к носу, – ты меня доведешь, что я от тебя мокрого места не оставлю.

      – Уже не оставили, – огрызнулся Бражник. – Меня по вашей милости на работу никуда не берут, кроме как ночным сторожем. Мне терять нечего.

      – Ой, да будет прибедняться, – подал голос Ежов. – У тебя, Геннадий Павлович, два предприятия, записанные на жену, но руководишь-то ими ты. В них и деньги вложил, украденные у Рощина, так? Нам же все известно.

      – Сказал самый честный человек в городе… – саркастически подметил Бражник.

      – Гена, перестань, прошу тебя, – взмолился Медведкин и обратился ко всем: – Ну почему нельзя быть нормальными людьми? Хоть раз в жизни?

      – Выходит, мы не нормальные? – зло воскликнула Зина.

      – Господи, что вы за люди! Я ведь не то имел в виду! – плаксиво произнес Медведкин. – Каждое слово истолковываете превратно.

      – Все, двенадцать, – трагически возвестил Хрусталев. – Пятница, тринадцатое.

      – Прекратите! – прошипел придушенно Фоменко. – Хватит вякать! Ты, Гена, неудачник, а свои неудачи нечего перекладывать на чужие плечи. И ты, Матвей Фомич, перестань мистику нагонять. Если кого и бояться, так только живых, мертвые нам ничего не сделают. Иначе на земле давно бы одни звери обитали.

      – Звери и обитают, – проворчал Бражник. – Жаль, зеркала нет.

      – Я сказал, хватит! – уже заорал Фоменко, а через паузу, набравшись смелости и шагнув вперед, добавил: – Идемте. Держимся вместе. Не отставать!

      Тесной группкой прибывшие двинулись по центральной аллее. Шли молча и медленно, слушая кладбищенский покой. О этот покой, в котором затаилась опасность! Звуки их робких шагов по утоптанной, посыпанной галькой дорожке казались неестественно громкими. Кто-то из семерых споткнулся, остальные мгновенно замерли, занеся ногу для следующего шага.

      – Это я… об камень… – простонал Хрусталев, морщась от боли.

      Группа пошла дальше. Из-за туч выглянула луна, бросив хилый свет на холмики, надгробия и кресты. На душе каждого стало совсем погано.

      – Полнолуние, – отметил вслух Хрусталев, дав всем понять без дополнительных слов, что полнолуние – еще один плохой знак.

      – Закройте, пожалуйста, рот, – взвыл Медведкин. – Без вас страшно.

      – Правда, Матвей Фомич, – сквозь зубы процедил Фоменко, – не закроешь пасть, я сделаю покойника из тебя. И даю гарантию, что уж тебя-то не отпустят с того света ни в каком случае.

      – Я просто обратил ваше внимание,