Изнанка счастья. Вера Колочкова

То есть… Были мужем бывшей покойной жены?

      – Нет, вы неправильно поняли. Я не муж, я врач. Я лечил вашу жену. То есть бывшую жену.

      – Врач?

      – Ну да. А что вас так удивляет?

      – Да нет, ничего… А только… Вы ей кем приходились-то?

      – Я ж говорю – врачом.

      – И все?

      – И все.

      – Тогда вообще ничего не понимаю. А Мара. Она тоже у вас? То есть… Я хотел спросить – как это?..

      – Приезжайте, Николай Петрович, на месте будем разбираться, кто есть кто. Видимо, у вас это семейное – уж больно любите вопросы задавать, причем не к месту и не ко времени.

      – В смысле?

      – Да какой тут может быть смысл?.. Экий же вы дотошный, Николай Петрович. Приезжайте, я все объясню на месте.

      Через час Николай Петрович переступил порог его квартиры, настороженно глядя исподлобья и протягивая ладонь:

      – Будем знакомы, выходит?

      Ладонь у Николая Петровича оказалась плоской, холодной и шершавой, как наждачная бумага. Леониду Максимовичу сразу вспомнился рассказ Марсель про ее бабку, как та называла нелюбимого зятя – «проклятьем заклейменный». Да, не отказать было той бабке в наблюдательности. Было, было что-то в облике Николая Петровича истинно пролетарское, готовое в любую секунду склониться к земле и нащупать булыжник, чтобы запустить его в голову любому представителю «мира насилья». Тлела в настороженных глазах искорка классовой ненависти к буржуям и всякого рода подозрительной интеллигенции, которую на данный момент представлял гостеприимно улыбающийся Леонид Максимович.

      – Проходите на кухню, Николай Петрович, я пельмени сварил. Руки можно в ванной помыть.

      Когда уселись за стол и выпили по рюмке водки, не чокаясь, и закусили первым пельменем, Леонид Максимович проговорил со всей решительностью:

      – Хорошо, что Марсель пока не пришла, успеем обсудить дела наши скорбные.

      – А где она? Марсель-то?

      – Так по скорбным делам и бегает.

      – Не, а чего со мной обсуждать-то? Вот он я, приехал, с работы кое-как отпросился, отпуск без сохранения зарплаты пришлось оформить. Тоже, знаете ли, проблема. Нынче никто в чужие проблемы вникать не хочет, если стоит у тебя смена по графику, морду всмятку разбей, но выйди и отпаши, как положено. А я вот он, приехал. И с похоронами помогу, конечно. И денег тоже привез. Немного, но сколько собрал. Мы люди скромные, счетов в банках и домов с «Мерседесами» не имеем.

      – Ну, это понятно. И на том спасибо. Только я не о деньгах поговорить хотел, хотя и о них тоже. Куда ж без них? Я о вашей дочери хотел поговорить.

      – А что такое? Вроде все с ней раньше в порядке было. Правда, я ее давно не видел, уж и забыл, как она выглядит, не узнаю, поди, как увижу. Но не моя вина.

      – Да вас никто и не обвиняет, Николай Петрович. Тем более что с вашей дочерью действительно все в порядке, если не считать того, что без матери осталась. А ведь ей всего восемнадцать лет. Причем, как мне показалось, и в свои восемнадцать она сущий ребенок. Вон, даже домой боится идти, потому что там никого нет. А мать умерла.

      – Ну,