Место рядом с водителем. Заметки пассажира такси. Алексей Митрофанов

собственно идеологии такси. Водитель неохотно соглашается. И выдает мне новый креатив:

      – Хорошо. Только, если я вдруг заблужусь, вы мне такси московское оплатите дополнительно?

      – Что, простите?

      – Ну, московское такси. Ну, вы знаете, таксисты всегда и везде помогают друг другу. Во всех городах. Я скажу, куда мне надо, он туда поедет, ну а я за ним. Рублей сто ему, наверное, придется заплатить.

      Я говорю, что за эту сумму можно всего-навсего доехать от подъезда дома до другого подъезда того же самого дома. Но никак не пересечь Москву с юга на север.

      Водитель в шоке. Но все таки он соглашается, вооружившись картой, прибыть по озвученному мною адресу. И у него, конечно, все прекрасно получается! Не так, оказывается, страшна Москва, как ее некоторые малюют.

      Фуражка таксиста

      Много десятилетий назад у советских таксистов была униформа. В том числе – фуражка многогранником.

      В «Волгах» расстояние между сидением и потолком не такое уж и большое. Я, к примеру, всегда упираюсь головой в потолок. Места не хватает даже на вязаную шапочку. Тем более – на фуражку.

      Вот и думаю – рослым таксистам разрешалось не носить эту фуражку? Или же существовало ограничение по росту, как в танковых войсках?

      Стихотворец

      Сегодня я в четвертый или пятый раз ездил с одним водителем. Лет под пятьдесят, щуплый, седой, волосы хвостиком. На торпеде выложен целый иконостас.

      Голосую. Останавливается. Договариваемся. Сажусь.

      – Кажется, я вас уже возил, – говорит.

      – Да, – отвечаю, – возили.

      – И я вам, кажется, стихи свои читал?

      – Нет, – говорю, – про стихи не помню.

      Хотя, на самом деле, помню я прекрасно про стихи.

      Достаю телефон, начинаю названивать разным людям. Просто так, чтобы эфир заполнить. Повод для звонка придумываю. Иногда удачно, иногда не очень. Завершаю один звонок, сразу делаю другой. Водитель пытается вклиниться в паузы:

      – А как вы относитесь к поэзии?

      – Да, знаете, это очень сложный вопрос. После такого всеобъемлющего культурного явления, как Александр Сергеевич Пушкин, поэзия… Ой, извините… Алло!

      Новая пауза.

      – А как вы относитесь к религиозной поэзии?

      – Ой, понимаете, здесь все так непросто. Секунду… Алло! Алло!

      В конце концов, он не выдерживает – берет быка за рога:

      – А хотите, я вам почитаю свои религиозные стихи?

      К счастью, мы подъезжаем. Но минуты три все таки нужно чем-нибудь заполнить. И, как и в прошлые разы, я говорю:

      – Религиозные стихи бывают разные. Вот, например, послушайте.

      И читаю ему очередное религиозное стихотворение – такое, чтобы он какое-то время переваривал услышанное. На сей раз водитель познакомился с творчеством Гумилева («Солнце небесное! Солнце палящее!…»)

      Пару минут мы едем в тишине. Затем я прошу остановиться, расплачиваюсь и выхожу.

      Я снова